Павел Гашев - Планеты Магды

Никита скривил лицо в понимающей ухмылке. За такие богатства он тоже готов биться! Хотя попахивает всё это обычным шарлатанством и надувательством. Но где-то глубоко внутри независимо от логики и умозаключений появилась уверенность в том, мельник в своих дневниках писал правду, пусть и сдобренную частичным вымыслом.

Даже сестра Ольги в письмах утверждала, что пятьдесят лет подряд Фома не старился. И пока линза стояла в его окне, никто не мог совладать с мельником-медведем!

***

Рука Никиты сама потянулась к последнему непрочитанному листу с надписью «Земное бессмертие. Посланник без ИМЕНИ».

Где эту бумажку раздобыл мельник? Почерк точно не его, да и вообще не похож ни на один из тех, с какими за сегодняшнее утро пришлось познакомиться.

Земное Бессмертие. Посланник без ИМЕНИ.

Пусть читающий это послание мыслит, сопоставляя несопоставимое, и тогда он примет и поймет написанное. Начнем же мы издалека…

Человек, как и любое земное существо, – это огромный город, в котором проживает несметное количество горожан. Как и все города, начинается он с небольшой деревни и долго отстраивается по заранее оговоренному жесткому плану, отступления от которого грозят будущими тяжелыми болезнями и недолгой жизнью.

В свое, назначенное природой время приходит его расцвет, затем упадок и разрушение. Возможно ли, чтобы город стоял вечно? Или хотя бы так долго, пока жизнь теплится на Земле?

Возможно! И подобные опыты уже проводились, и от результатов их в итоге отказывались! Суть же подобной загадки - в неверно подобранных словах для толкования. В неправильном обозначении явлений окружающей нас жизни.

Для Посвященных нет тайны в том, что бессмертие, равное по времени длительности жизни самой планеты, давно уже обретено.

Целиком Род человеческий применительно к подобным временным рамкам уже бессмертен! И Посвященный знает, что достигни отдельный (каждый) человек личного бессмертия, вскоре вымрет и весь род. Это странное условие существования всего живого и есть его проклятие и в то же время божественный дар.

Но если вы готовы пожертвовать собственным родом во имя личного (весьма условного) бессмертия, то предлагаемый ниже путь ваш! Ведь за вами потянутся остальные… Хотя единицам на фоне общего неведения разрешено бессмертие!

Но вначале попробуем понять, чего вы хотите на самом деле. А вы хотите, чтобы форма, которую лично вам придала природа, оставалась неизменной. Вы хотите, чтобы расцвет вашего организма стал его константой. И смерть от болезни или несчастного случая не грозила телу. Вы хотите, чтобы ткани ваши восстанавливались точно так же, как заново вырастает отвалившийся хвост ящерицы…

Несколько последующих строк расплылись от влаги, и Никита их пропустил.

Если вы открыли тайну механизмов «моста», отправляйтесь в путь, который уже многие безуспешно пытались пройти. Может быть, именно вам повезет!

Но помните о том, что из застывшей навсегда формы исчезает её живая чувствительная суть, божественное подвижное содержание. Бесчувственное чудови…

Несколько следующих строк не читалось вовсе… Никита пробежал беглым взглядом последние слова на странице и снова к ним вернулся.

… если пройдет все испытания и вернется к живым, он не будет даже знать, ЧЬЕЙ частью стал и КЕМ стал. Ведь нет имени у ЕГО избранников, как и у НЕГО самого, и у его ВРАГА. И подвергнется род человеческий опасности истребления за грехи свои…

Послание закончилось внезапно, Никита крутил половину листа и тщетно искал продолжения. Кто-то намеренно оторвал вторую, самую важную часть.

За приоткрытой дверью пристройки послышалось шуршание легких пружинистых шагов - Никита прильнул к продолговатой щели в стене между досками.

С крыльца своей крепкой избушки с ведрами в руках спускалась пышущая телесным здоровьем брюнетка Ольга. Распущенные волнистые волосы водопадом ниспадали на высокую грудь, сильная упругая плоть рвалась из-под тесного сарафана. При каждом, на удивление, легком шаге крупные ягодицы девушки завораживающе колыхались.

«Хороша все-таки, гадюка, красива - спасу нет! Волосы черные, волнистые; кожа белая, без изъяну. Девке, видно, рожать пора! Соки тела ее со всех сторон так и распирают», - сами собою вспомнились слова из прочитанного письма.

Облизав пересохшие губы, Никита бросил взгляд на избу соблазнительной девушки: сложенный из настоящего дуба сруб, наверняка, простоит и еще лет сто.

Дом кузнеца!!! В нем когда-то поселилась изгнанная святым отцом Глафира.

Ольга и Глафира (согласно описаниям, хранившимся в письмах) подозрительно смахивали друг на друга. Настоящая чертовщина!

К тому же Ольга, по словам Алины, не равнодушна к сорокалетнему здоровяку Артему. А тот - вылитый святой отец Иоанн. И они всё так же, как и век назад, в ссоре! И если поверить, что бессмертие возможно, то…

Никита вдохнул полную грудь воздуха и… выбросил из головы шальные мысли. Но запущенная логика рассуждений все-таки довела дело конца. Помимо этих двоих должен быть кто-то третий. Самый страшный из них! Возможно, Фома не смог убить владельца мельницы, а лишь ранил его. В Послании говорилось, что знавшие секрет бессмертия не умирали от ран.

И теперь этот третий мог следить за всеми и прятаться от всех. И, видимо, именно он безжалостно диктовал свои условия кладоискателям. Только вот зачем бессмертному исправная мельница?

И… не чушь ли всё то, что Никита сам себе навоображал?

Своими догадками Никита ни с кем делиться не собирался. Он шел к молодому выпивохе, чтобы познакомиться и любым способом добыть загадочную оконную линзу.

Мысль о возможном личном бессмертии и обладании неправдоподобной физической силой все сильнее и сильнее захватывала сознание. Об этом Никита мечтал все свое сопливое детство. Побочный эффект с безотказным эротическим воздействием на женскую психику тоже мог пригодиться!

Никита никогда не любил сантименты и долгие ухаживания. Подобная, требующая времени чепуха мешала заниматься настоящим мужским делом и ограничивала личную свободу.

Старая покосившаяся избушка молодого выпивохи оказалась распахнутой настежь.

Полусгнившие половицы предательски скрипели под ногами, пока Никита ходил по пустой, в общем-то, нежилой избе. Весь домашний скарб ушастого паренька ограничивался уже знакомой железной кроватью.

На проезжую часть выходило два окна. Левое еще вчера было разбито Никитой в порыве бешенства, а правое и сейчас поблескивало одной своей уцелевшей половиной. Неприбранные осколки, словно порушенные сталактиты, отсвечивали по всему пустому залу.

Никита выломал деревянные рейки, удерживавшие уцелевшую «пуленепробиваемую» защиту, от которой, как мячики, отскакивали камни, и вытащил наружу прозрачное «сокровище», ничем не отличавшееся от обычного оконного стекла. Через мгновение ценная «запчасть» барахталась в сумке между старыми письмами.