Леся Соколова - Пришедшие из мира имен

— Похоже, наша умница нашла древний контейнер…Интересно, как ей удалось вскрыть его?— Меня по-прежнему жестоко знобит. Поглощая еду, как в былые времена, я размышляю вслух. — Как можно быть такой идиоткой!?

— Разве это не было видно сразу? — заметил Герт. — Не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но я никак не мог понять, как ты можешь встречаться с нею?

— Милиана — дура редкая, конечно, но симпатичная. Я слишком давно был один для того, чтобы отказывается от добычи, которая сама на меня прыгнула. — Герт делает вид, или, в самом деле, не заметил за своими фанатичными тренировками, что я был у Милианы всего неделю назад, поддавшись её настойчивости и уступая слабости плоти. Сейчас я содрогнулся при воспоминании мохнатой сути моей бывшей подруги. Желая перевести тему в другое русло, я продолжил:

— Что ты там говорил про убийство собственной мамочки?

— Это долгая и печальная история.

— Я никуда не тороплюсь. Кажется, теперь и я убил свою мать и сестру тем, что вовремя не заметил одержимую любовь Милианы.

Где-то в глубинах души оставалась малюсенькая надежда, что всё услышанное только что — плод моего воображения и небольшая свихнутость Герта. Я свяжусь с отцом, так вовремя свалившемся мне на голову, и он опровергнет всё! Вполне возможно, что смерть имА была нелепой случайностью или местью очередного брошенного любовника. В Кслантенале сплошь и рядом совершаются убийства на почве ревности или неразделённой любви.

— Не вздумай говорить об этом с Милианой, она будет всё отрицать.

— Я не хочу больше слышать о ней. Никогда.

— Не думаю, что ты так легко от неё избавишься. Милиана слишком долго взлелеивала и пестовала в себе твой образ. Думаю, она готова на всё, лишь бы вернуть тебя.

— Давай ты мне поведаешь тайну своего рождения. — Мне показалось, что Герт не очень хочет об этом говорить. Вся его поза и осанка безмолвно кричит об этом. — Насколько я понял, ты не имел счастья знать свою имА, поэтому боль утраты тебя не порвёт. Где твой отец? Вы общаетесь?

— Он уже ушел. Не забывай, что я живу очень долго. Отец не был владельцем нитрона, люди того поколения не одобряли подобного новшества. Но, когда он был жив, мы общались.

— Он не хотел понять тебя?

— Хотел. Но не мог.

Меня попустило. Я понял, что разговор окончен. К нескольким висящим живым фигуркам-голограммам — объёмным записям на момент вызова — прибавилась ещё одна. Мастер Анцимун просил меня зайти в мастерскую, отчаянно жестикулируя. Фигурка последнего вызова, стоящая первой в очереди Анцимунов, в недоумении разводит руками.

Необходимость проверить сведения о смерти Аоры привела меня в состояние стопора. Наверное, я не хочу узнать правду. Сестра, единственная любимая по настоящему женщина, жива в моей памяти. Пусть так всё и остаётся. То, что мы только что делали с Гертом — полный бред.

Каждую ночь я тренируюсь. Как только достигаю успехов и поражаю противника, он, или она тут же удваиваются и игра усложняется. Так до бесконечности. Если это управляемый сон, значит, я могу изменить правила. Сегодня я очнулся в просторном холле здания, а раньше проявлялся сразу в зале для тренировок, в котором нет окон и можно бегать по стенам.

Это тот же огромный пассаж, куда привёл меня Яромир в первом сне. Уходящие ввысь винтовые лестницы обвивают внутренний периметр. Десятки дверей ведут в разные комнаты. Я захотел узнать, куда ещё можно пойти, кроме тренажерного зала. Внимательно оглядевшись в поисках ящера с зеркальными глазами, я не обнаружил его стол на прежнем месте. У кого же спросить?

Что-то внутри меня шевельнулось, и я вспомнил про свой пропуск с допуском без ограничений. Подобно живому существу, он услышал мои мысли и зашевелился, всплывая откуда-то снизу к горлу. Я понял, что могу гонять этот диск по всему телу и вывел его в ладонь, чтобы рассмотреть получше.

Кругляшок пропуска похож на иероглиф, непонятный мне знак. Я всмотрелся в него и, чем больше уделял внимание, тем глубже он разворачивался определённым осознанием, возникающем в голове . Глядя на это сочетание линий и букв, я уже знал схему расположения дверей и их назначение. Большинство открывающихся передо мной понятий совершенно не знакомы. Я попытался зацепиться за то, что хоть немного понимаю: Регистрация гражданских состояний (имеется в виду рождение, смерть и создание пар), Книги Жизни, Хроники различных планет Конфедерации, Создание живых объектов, Субстанционарность и так далее

Имелся так же список различных Управленцев и Консультантов, запись на аудиенцию к ним, в том числе по личным вопросам. На вершине объёмного многомерного списка звучало одно Имя. Это Имя прописано в каждой клеточке любого живого существа, поэтому не нуждается в обозначении словом.

Там так же значилось, что аудиенция возможна ВСЕГДА.

Эта доступность в любой момент завораживает, но, поразмышляв немного, я решил, что не стоит отвлекать Создателя по пустякам. Однажды мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будет нужно, а если я стану ломиться просто так, Он не воспримет меня всерьёз. Думая это, я отдавал себе отчёт, что Он и так всё обо мне знает. По одной простой причине: я неотделимая часть Его. Почему во сне я это знаю, а наяву забываю?

Я решительно направился к лестнице и начал подниматься вверх по ступеням. Какой-то человек так быстро нёсся навстречу, что чуть не сшиб меня, я еле успел прижаться к перилам. «Куда так спешить?»

— У тебя тоже совсем мало времени! — Услышал я где-то внутри, но ничего не понял. Мало времени для чего? Через несколько беспролётных этажей, я потерял им счёт, направляясь в библиотеку Хроник. Поднявшись ещё выше, диск пропуска ярко засиял во мне, указывая, что это здесь. Я пошел по пустому коридору: не очень популярный этаж, на других было гораздо более людно. В пустоте коридора я услышал и ощутил всей кожей глубокое дыхание и прислушался, остановившись. Я уже знаю, что дышит само здание, но, даже во сне, этому сложно поверить. Положил ладонь на стену, она мягко подалась, как живая кожа и покрылась мелкими пупырышками. Отнял руку и в исчезающем следе побежали вертикальные строки, похожие на капельки крови, которые я не успел прочесть. Дверей немного, я подошел к широкой старинной и поискал ручку, но ничего подобного на двери не было. В её зеркальной поверхности моё отражение ведёт себя, опережая события. Я внимательно присмотрелся к его поведению, и сделал то же самое: написал на двери лучом света, исходящего из пальца, цель визита и подождал, пока она впитается. Затем на двери возник движущийся рельеф высокого человека с большой связкой ключей, наклонившись, он и протянул мне печать, которая вышла из двери, подобно ручке на высоте моего роста. Я взялся за ручку, оставляющую след-рисунок на коже и сразу оказался посреди огромного зала-библиотеки с высоким купольным потолком.