Журнал «Если» - «Если», 2012 № 08

Но когда это происходит, вся планета получает эволюционный толчок, к тому же минуя длительный этап проб и ошибок, который без марпека обычно занимает десятки миллионов лет.

Теперь ты понимаешь суть эволюционного трамплина, этого биологического чуда?

Да, жизнь со своими потенциально бесконечными возможностями никогда не перестанет удивлять.

Что касается того, почему споры марпеков вызывают столь резкий эволюционный скачок принимающих их организмов, наши всезнающие биологи так и не пришли к единому мнению.

Но ведь для этого и существуют ученые, правда? Чтобы теоретизировать, спорить и сомневаться. Можно сказать, именно в этом и заключается их призвание и проклятие. Это весьма любопытная категория людей.

Однако все они были согласны, что речь идет о некоей долгосрочной стратегии выживания. Некоторые предполагали, что таким образом марпеки просто стремятся к тому, чтобы их носитель не вымер с течением времени, как это часто бывает, а развивался и процветал: учитывая, что неускоренная эволюция длится долго, в конце концов всякий организм достигает почти идеальной адаптации к окружающей среде, однако, по иронии судьбы, за это время сама окружающая среда успевает тоже измениться столь кардинально, что сам процесс адаптации, казавшийся необходимым, заходит в тупик.

Что ж, эволюция — это русская рулетка… как говорят динозавры.

И не спрашивай меня ни про русскую рулетку, ни про динозавров.

Другие биологи, обладающие особой проницательностью или склонностью к мистике, как, например, все та же Кай-Вон-Тильм (я уже говорил тебе, что она столь же красива, как и умна?), твердо верили в то, что марпеки вовсе не слепая сила эволюции, что они обладают сознанием и что конечной целью тех эволюционных скачков, которые они вызывают, является обеспечение выхода любым способом (но как можно раньше) в космос какого-либо вида живых существ, населяющих планету, куда попали их споры.

Были даже те, кто пошел еще дальше и задался вопросом: а не являются ли на самом деле спорами марпеков митохондрии, эти цитоплазматические органеллы, которые столь эффективно обеспечивают энергией наши клетки и которые, как уже известно, миллиарды лет тому назад были автономными бактериями, прежде чем стать неотделимыми симбионтами?

Может быть, именно поэтому в нас, людях, существует эта страсть идти все дальше и дальше, пока мы не завоюем весь космос? И когда-нибудь мы сможем дезинтегрироваться, чтобы из наших останков возникли зеленоватые космические медузы?..

Интересная гипотеза, не так ли? И в то же время пугающая до мурашек по коже.

Разумеется, Кай никогда не верила в это. Тем лучше для нее, потому что эта теория очень быстро была разгромлена, когда тщательное исследование нашего генома безошибочно показало, что у нас и марпеков нет ничего общего.

Да, когда-то митохондрии могли существовать в виде автономных бактерий, но исключительно в пределах Земли. Ни о какой панспермии жизни и эволюционного ускорения других миров не может быть и речи. Наша тяга к космосу — это всего лишь проявление нашей Проклятой Склонности, и она принадлежит только нам одним.

Но я вновь отклонился от темы. К тому же весьма вероятно, что вам уже прекрасно известно все о марпеках и о причинах их столь любопытных эволюционных ускорений.

Если так, то жаль, что ты не можешь мне ничего рассказать. А особенно биологу Кай…

Дело в том, что после того как аэд Равиатар и небольшая группа исследователей наблюдали дождь из спор марпеков на Талассе Феникса, люди пришли к выводу, что эти космические медузам могли бы стать полезнейшим орудием в руках высокоразумной цивилизации.

Кстати, среди горстки исследователей находился и Ариам-Счастливчик. Поэтому можно утверждать, что судьба с самого начала связала его с марпеками.

Как он и его коллеги использовали марпеков в своей работе по терраформированию?

Очень просто. Они перелетали от одной звездной системы к другой на своих кораблях, оснащенных двигателями Хогбартса, пока не находили марпека (их было не так много, как левиафанов-молотильщиков, но и не так мало, как огромных ракушек-кончильонов), и тогда они ловили мирно покоящуюся медузу в магнитную ловушку, чтобы доставить ее к тому миру, который подлежал терраформированию.

Там они отпускали марпека на волю и начинали гнать его, «подстегивая» струями реактивных двигателей, чтобы заставить войти в атмосферу планеты и погибнуть, выпустив при этом ценные споры, ускоряющие эволюцию.

Результат? Если в терраформируемом мире уже имелись бактерии, то за одну ночь могли появиться многоклеточные — губки и книдарии. Или их аналоги.

Если подождать еще чуть-чуть, ну, скажем, пару месяцев, то можно было увидеть, как создается новая экосистема, — для пущей эффективности в нее вводилась парочка земных видов. Очевидно, что эта система будет состоять из существ, резко эволюционировавших и видоизмененных «эффектом трамплина» марпеков для адаптации к новой среде, и что общая эволюция планеты в конце концов с высокой гарантией породит благоприятную для землян природную среду… по крайней мере относящуюся к какой-либо известной геологической эпохе.

Что бывало в том случае, когда результаты терраформирования не нравились заказчикам? И что делали терраформисты, если клиенты просили более землеподобный мир? Просто-напросто нужно было отыскать другого марпека и повторить ускорение эволюции с помощью его спор, а также добавить на планету больше земных видов и так далее, и так далее…

Легко сказать, да трудно сделать: необходимо рассчитать траектории вхождения спор в атмосферу, определить, в какое время года и суток лучше всего производить «засев», сколько и каких образцов земных растений и животных внедрить в местную экосистему… Конечно, для определения всего этого выводились сложные уравнения, но не последнюю роль играли опыт и интуиция терраформиста.

Это была точная наука (биологи, осуществлявшие мониторинг каждого процесса терраформирования, неоднократно в том убеждались), но одновременно искусство.

Главное — все работало.

Разумеется, терраформисты стали злоупотреблять этим методом все больше и больше. Настолько, что были планеты, где из простейшего коацервата (или его местного аналога) за каких-нибудь два года появлялись млекопитающие.

Однако заказчики во весь голос требовали еще больше ускорить процесс. А у наблюдателей-биологов не находилось возражений против этого… Они ведь, как и терраформисты, получали приличные вознаграждения за успешную работу.

Вот тут-то и появляются на сцене семья Рослим и их планета Четырнадцатая Шангри-Ла.

Рослимы были обычными людьми: отец, мать и шестеро детей. Семейное предприятие, небольшая триба фермеров семейного типа, разбогатевшая на торговле продукцией, добываемой на открытых ими планетах. Ничего удивительного в эпоху экспансии человечества.