Ларри Нивен - Подарок с Земли

— Тогда как мы сюда добрались?

— Может быть, мы этого никогда не узнаем. Какой-нибудь новый замысел Исполнения? Или может, ты нравишься Пыльным Демонам, Мэтт.

— Я об этом тоже думал.

Миссис Хэнкок вернулась на кухню.

— Когда ты пытался проскользнуть в Госпиталь, — продолжал Худ, — тебя сразу засекли. Ты, должно быть, наткнулся на электронную следящую сеть. Ты не пытался бежать?

— На меня навели четыре прожектора. Я стоял, и все.

— А потом они не обратили на тебя внимания? Просто дали тебе уйти?

— Верно. Я все время оглядывался, ждал, что громкоговоритель чего-нибудь скажет. А он молчал. Тогда я побежал.

— А человек, который провел тебя в Госпиталь. Не случилось ли что-нибудь как раз перед тем, как он обезумел и бросился к воротам?

— Что, например?

— Что-нибудь со светом.

— Нет.

Худ был, казалось, разочарован. Лэни сказала:

— Похоже, люди про тебя забывали.

— Да. Со мной так всю жизнь. В школе меня не вызывали учителя, когда я не знал ответа. Хулиганье меня никогда не трогало.

— Мне бы такое везенье, — заметил Худ.

Лэни приобрела рассеянный вид, будто обдумывала мысль.

— Глаза, — сказал Гарри Кейн и остановился в раздумье. Он слушал без комментариев, в позе «Мыслителя», уперев подбородок в кулак, а локоть о колено. — Ты сказал, что-то странное произошло с глазами охранника.

— Да. Не знаю, что. По-моему, я этот взгляд видел раньше, но не могу припомнить.

— А что тот, который в конце концов выстрелил в тебя? У него с глазами было что-нибудь странное?

— Нет.

Лэни очнулась от рассеянности с ошеломленным видом.

— Мэтт. Ты думал, что Полли пошла бы к тебе домой?

— Это-то, ради Пыльных Демонов, какое к чему имеет отношение?

— Мэтт, не злись. Я спрашиваю не без причины.

— Не могу себе вообразить…

— Поэтому ты и пригласил специалистов.

— Ну хорошо — да . Я думал, она пойдет ко мне домой.

— А потом она вдруг повернулась и ушла.

— Да. Эта сучка просто… — остальное Мэтт проглотил. Только теперь, когда он мог ощутить свою боль, гнев и унижение с терпимого расстояния, он осознал, как сильно она его уязвила. — Она ушла так, будто о чем-то вспомнила. О чем-то более важном, чем я, но при том не особенно важном. Лэни, причина не могла быть в ее слуховом аппарате?

— Радио?.. Нет, было еще рано. Гарри, ты говорил Полли по радио что-нибудь такое, чего не говорил нам остальным?

— Я говорил, что позову ее рассказать свои новости в полночь, когда все уйдут. Это было слышно по радио. Больше ничего.

— Значит, у нее не было причины меня бросать, — выговорил Мэтт. — Я все-таки не вижу причины в этом копаться.

— Это странность, — пояснил Худ. — Не помешает рассмотреть все, что было странного в твоей молодой жизни.

Лэни сказала:

— Тебя это возмутило?

— Чертовски. Терпеть не могу, когда меня этак, поигравшись, бросают.

— Ты ее не обидел?

— Не вижу, чем бы я мог ее обидеть. Напился я только после.

— Ты мне говорил, что такое случалось и раньше.

— Всякий раз. Всякий раз, черт возьми — до тебя. Я был девственником до той ночи в пятницу. — Мэтт воинственно огляделся. Никто ничего не сказал. — Вот почему я не понимаю, что пользы об этом говорить. Черт дери, это не было странностью в моей молодой жизни.

Худ возразил:

— Это странно в молодой жизни Полли. Она не ломака. Прав я, Лэни?

— Прав. Она всегда серьезно относилась к сексу. И не стала бы заигрывать с тем, кого не хотела. Интересно бы знать…

— Мне кажется, я и сам не шутил, Лэни.

— Да и я не шучу. Ты все время говоришь, что в глазах охранника было что-то странное. А не было ли чего странного в глазах у Полли?

— К чему ты клонишь?

— Ты говоришь, что каждый раз, как ты готовился потерять невинность с девушкой, она тебя бросала. Почему? Ты не урод. У тебя, вероятно, нет привычки вульгарно хамить. Мне же ты не хамил. Ты достаточно часто моешься. Так было что-нибудь в глазах Полли?

— Черт возьми, Лэни. Глаза…

«Что-то изменилось в лице Полли. Она словно прислушивалась к чему-то, слышному ей одной. Она явно ни на что не смотрела; ее взгляд был направлен мимо него и сквозь него, а глаза казались слепыми…»

— Она как бы отвлеклась. Что ты хочешь всем этим сказать? Она как бы подумала о чем-то другом, а потом ушла.

— Это произошло внезапно — потеря интереса? Она…

— Лэни, ну что ты выдумала? Что я специально ее прогнал? — Мэтт не мог больше терпеть; он был, словно струны, натянутые на раме костей, и каждая струна грозила порваться. Никто никогда не вторгался так в его интимные дела! Он никогда не мыслил себе, что женщина будет способна разделить с ним постель, выслушать с симпатией все мучительные секреты, из которых слагалась его душа, а потом выболтать все, что узнала в детальном клиническом обсуждении за круглым столом! Он чувствовал, будто его расчленяют для банков органов; будто он, еще в сознании, смотрит, как полчище врачей обмеряет и зондирует не слишком чистыми руками отдельные части его внутренностей, слышит, как они отпускают похабные комментарии насчет его вероятной медицинской и социальной биографии.

И он все это и хотел сказать не смягчая выражений, когда вдруг увидел, что никто на него не смотрит.

Никто на него не смотрит.

Лэни уставилась в искусственный очаг; Худ смотрит на Лэни; Гарри Кейн сидит в позе мыслителя. Никто из них ничего толком не видел; по крайней мере — ничего, находящегося в комнате. У всех был рассеянный вид.

— Вот проблема, — сонно произнес Гарри Кейн. — Как мы намерены освобождать остальных наших, когда нас спаслось всего четверо? — он оглядел своих невнимательных слушателей, после чего вернулся к созерцанию внутренним зрением собственного пупка.

Мэтт почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Гарри Кейн смотрел прямо на него, но он явно не видел Мэтта Келлера. И в глазах у него было что-то совсем особенное.

Словно посетитель воскового музея, Мэтт наклонился, чтобы заглянуть Гарри Кейну прямо в глаза.

Гарри подпрыгнул, словно подстреленный.

— Откуда ты взялся? — он вытаращился так, словно Мэтт упал с потолка. Потом проговорил: — Мммм… ох! У тебя получилось.

В этом не было никакого сомнения. Мэтт кивнул.

— Вы все вдруг потеряли ко мне интерес.

— А что с нашими глазами? — Худ был напряжен, будто собирался прыгнуть на Мэтта.

— Что-то было. Не знаю. Я нагнулся, чтоб посмотреть, и тут… — Мэтт пожал плечами, — это кончилось.

Гарри Кейн произнес слово, которое редактор отсюда выбросит. Худ сказал:

— Вдруг? Я не помню, чтобы это было вдруг.

— А что ты помнишь? — спросил Мэтт.

— Ну, собственно, ничего. Мы говорили о глазах — или о Полли? Конечно, о Полли. Мэтт, разговор о ней тебя беспокоит?