Ларри Нивен - В ядре

Указатель масс — это большой прозрачный шар, из центра которого расходится множество синих линий. Направление линии — это направление на звезду; ее длина указывает массу звезды. Если бы можно было приспособить указатель масс к автопилоту, необходимость в живом пилоте отпала бы, но этого сделать нельзя. Как ни будь он надежен, как ни будь точен, указатель масс остается псионным приспособлением. Для работы с ним требуется живое сознание. Я пользовался указателями масс так долго, что для меня эти линии словно настоящие звезды.

Звезда приблизилась ко мне и я ее обогнул. Мне показалось, что другая линия, указывающая не совсем уж прямо вперед, тем не менее достаточно длина, чтобы говорить об опасной массе, так что я обогнул и ее. В результате прямо передо мной оказался голубой карлик. Я быстро отвернул от него и поискал регулятор скорости. Мне хотелось сбавить темп.

Повторяю, МНЕ ЗАХОТЕЛОСЬ УМЕНЬШИТЬ СКОРОСТЬ.

Конечно, регулятора не оказалось. Изобретение регулятора как раз и составит одну из целей исследовательского проекта кукольников. Ко мне протянулась длинная расплывчатая линия: протозвезда…

Изобразим это таким образом: вообразите себе одну из земных автострад. Вы, должно быть, видели на картинках, как они выглядят из космоса: переплетение извилистых бетонных полос, пустых и заброшенных, но нигде не прерывающихся. Некоторые разрушены, другие закрыты домами. По более поздним, с резиновым покрытием, люди катаются на лошадях. Представьте себе, как должна была выглядеть одна из них часов в шесть, в выходной, году, скажем, в тысяча девятьсот семидесятом. От края до края — наземные автомобили.

А теперь давайте возьмем и спустим все эти машины с тормозов. Далее, поставим их на акселератор, до максимальной скорости — миль шестьдесят-семьдесят в час, и не у всех одинаковой. Пусть что-то случилось одновременно со всеми коробками скоростей, так что максимальная скорость стала одновременно и минимальной. Вы начинаете замечать признаки паники.

Готово? Отлично. Поставьте на свой автомобиль радар, закрасьте ветровое стекло и боковые окна черной краской и выезжайте на эту автостраду.

Вот на что это было похоже.

Сначала казалось, что дело не так уж плохо. Звезды наскакивали на меня, я уворачивался и некоторое время спустя установилось подобие порядка. По опыту я мог с одного взгляда сказать, достаточно ли близка и велика звезда, чтобы причинить мне аварию. Но на «Линиях Накамура» мне приходилось бросать этот взгляд всего лишь каждые часов шесть. Здесь же я не смел отвести глаз. По мере того, как я уставал, мелкие промахи становились все опаснее и опаснее. Через три часа мне пришлось остановиться.

Звезды выглядели не совсем знакомо. С неожиданным страхом я понял, что полностью покинул известный космос. Сириус, Антарес — отсюда я бы их не узнал; я даже не был уверен, что их вообще видно. Я стряхнул страх и вызвал своих.

— «Далекий прицел» вызывает «Дженерал Продактс». «Далекий прицел» вызывает…

— Беовульф Шеффер?

— Я вам когда-нибудь говорил, какой у вас чудесный, волнующий голос?

— Нет. Все идет хорошо?

— Боюсь, что нет. Собственно, похоже, у меня ничего не выйдет.

Пауза.

— Почему?

— Я не могу все время увертываться от этих звезд. Если это продлится достаточно долго, одна из них на меня наскочит. Корабль просто чересчур быстрый, черт его побери.

— Да. Нам надо будет изобрести корабль помедленней.

— Мне ужасно не хочется отказываться от такой хорошей платы, но глаза у меня уже как при чистке лука. Везде болит. Я поворачиваю обратно.

— Мне воспроизвести ваш контракт?

— Нет. Зачем?

— Единственная законная причина вашего возвращения — это механическая поломка. В противном случае с вас причитается неустойка, вдвое превышающая ваш гонорар.

— Механическая поломка? — переспросил я. Где-то в корабле есть коробка с инструментом, а в ней молоток…

— Раньше я не упоминал об этом, так как считал невежливым, но в систему жизнеобеспечения встроены две камеры. Мы собирались использовать пленки с вашим изображением для рекламных целей, но…

— Понимаю. Скажите мне одну вещь, всего лишь одну. Когда региональный президент с Нашего Достижения передал вам мое имя, упомянул ли он, что я обнаружил отсутствие луны у вашей планеты?

— Да, он упоминал об этом предмете. Вы приняли за свое молчание один миллион стар. Разумеется, у него есть запись этой сделки.

— Понятно. — Так вот почему они выбрали знаменитого писателя Беовульфа Шеффера. — Путешествие займет больше времени, чем я думал.

— Вам придется уплатить штраф за каждый лишний день сверх четырех месяцев. Две тысячи стар за день опоздания.

— В вашем голосе появился неприятный скрипучий оттенок. Прощайте.

Я двигался дальше. Каждый час я выходил в обычное пространство для десятиминутного перерыва на кофе. Я выныривал, чтобы поесть и выныривал, чтобы поспать. Двенадцать часов корабельных суток я проводил в полете, а двенадцать — пытаясь от полета оправиться. Это была битва на проигрыш.

К концу второго дня я знал, что не уложусь в четырехмесячные пределы. Я мог справиться за шесть месяцев, уплатив сто двадцать тысяч стар штрафа и оставшись почти при том, с чего начал. И поделом мне за то, что доверился кукольнику!

Звезды окружали меня со всех сторон, сияя сквозь пол и между приборными панелями. Под моими ногами призрачно-бледно светился Млечный Путь. Звезды уже стали гуще; по мере приближения к Ядру они будут все сгущаться, пока на одну из них я в конце концов не нарвусь.

Идея! И управиться вовремя это тоже поможет.

Бархатный голос откликнулся незамедлительно:

— Беовульф Шеффер?

— Здесь нет никого другого, душенька. Слушайте, я кое о чем подумал. Не могли бы вы…

— Беовульф Шеффер, какой-нибудь из ваших приборов плохо работает?

— Нет, все работает отлично, насколько может. Слушай…

— Тогда что вы можете сказать такого, что требовало бы моего внимания?

— Душенька, пора решать. Вы хотите отомстить или вы хотите вернуть свой корабль?

Недолгое молчание. Затем:

— Можете говорить.

— Я мог бы достигнуть Ядра намного быстрей, если перед этим выйду в один из промежутков между рукавами. Достаточно ли мы знаем о Галактике, чтобы определить, где кончается наш рукав?

— Я пошлю запрос в Институт Знаний, чтобы это выяснить.

— Хорошо.

Четыре часа спустя меня выхватил из подобного смерти сна звонок гиперфона. Это был не президент, а какая-то мелкая сошка. Я припомнил, как прошлым вечером, обманутый собственной немочью и этим влекущим голосом, называл кукольника «душенькой», и задумался, не причинил ли я этим ущерба кукольниковым чувствам. Он мог быть и самцом: пол кукольника — один из его маленьких секретов. Мелкая сошка сообщила мне азимут и расстояние до ближайшего промежутка в звездах.