Андрэ Нортон - Мы, женщины (Колдовской мир, Превращение)

- Попробую добраться до замужней сестры в Двойной долине, - мрачно ответила Хуана. Мысль о жизни на милости мужа сестры совсем не привлекала ее. Она молилась, чтобы тот оказался настолько милосерден, чтобы нашел занятие племяннику жены в единственном деле, которое знакомо мальчику. А она, хозяйка, станет работницей в доме другой женщины. Но она и ее дети не умрут с голоду, им не придется попрошайничать или заниматься проституцией, а здесь ей делать нечего.

После трех набегов за несколько последних месяцев не осталось мужчин, которые могли бы поддержать женщину, тем более в годах и с двумя детьми. Хуана тяжело вздохнула.

Лиза сочувственно кивнула и предложила:

- Давай немного отдохнем, а потом я попрошу других помочь. А когда похороним вместе Моргата и Харальда, поможем другим.

Хуана, которая думала только о своем горе, в ужасе торопливо воскликнула:

- О, Лиза, прости меня! Я не знала, что Харальда тоже убили.

- Он пытался защитить нас, - заплакала Лиза. Глаза ее потемнели от горя и гнева. Только теперь Хуана заметила порванное платье Лизы. Инстинктивно жена кузнеца попятилась. Если Лиза обесчещена, Хуана, оставаясь с ней, разделит ее позор, и тогда у нее не останется даже доброго имени. Тогда она действительно нищая.

Рот Лизы цинично дернулся, но она прошептала только:

- Будем хоронить? - И так как это надо было сделать прежде всего, женщины и мальчик принялись копать могилы.

После этого последнего набега мало что осталось от деревни. Обмотав руки тряпками, женщины и дети рылись в обгоревших развалинах и отбирали все полезное: железные горшки, несколько тарелок и другую посуду, кое-какое сельскохозяйственное оборудование. Хуана и Лиза поймали несколько кур, которые с криками разбежались при появлении разбойников. Леатрис накинула веревку на престарелого осла, принадлежавшего деревенскому священнику, которого девочка почему-то очень не любила.

"Ну, там, где он теперь, осел не понадобится", - подумала Хуана. Конечно, говорить этого Леатрис она не стала.

Потом небо неожиданно потемнело, земля под ногами задрожала, взревела и рыгнула, как огромный зверь, у которого несварение желудка.

- Бегите! - закричала Хуана, оставляя свои поиски. Она взвалила на плечи тяжелый мешок со спасенным добром и шлепнула сына по заду. Осеберг, сын кузнеца, негодующе посмотрев на мать, подобрал свой собственный большой мешок и проделал с сестрой то же, что мать с ним. За ними последовали Лиза и ее пятеро детей. Остальные лишившиеся мужей женщины побежали с детьми к лесу со скоростью, какую позволяла ноша. Подальше от развалин деревни. Отход был отнюдь не тихим. Скот кричал, дети плакали, птицы в клетках шумели, время от времени ржал мул или осел.

К счастью, преследователей не было, никто этого шума не услышал. Это было дело не людей, а богов.

Небольшая группа оборванных беженцев пробиралась меж деревьев и скал, по липкой грязи и скользкому мху, через колючие кустарники вверх по крутому склону, торопливо уходя от новой беды. Дети падали, их приходилось поднимать; матери часто шлепали их. Самые маленькие плакали от голода и страха. Слышались резкие голоса ссорящихся. Юбки женщин отяжелели от грязи и были изорваны колючками. В отчаянии призывала Элен, жена плотника:

- Ну, ну! Маленькие птички в своих гнездышках никогда не ссорятся!

- О, заткнись! - рявкнула на нее Гондрин, хозяйка пивной.

- Мы идем слишком долго, - сердито проворчала Лиза. Ее дети молча поднимались по холму. - Все смертельно устали.

Думая, кто мог назначить, вероятно, опозоренную двоюродную сестру деревенской жрицей, Хуана посмотрела на нее, но ничего не ответила.

В страхе и волнении они почти не заметили, как подъем закончился и начался спуск. Но когда увидели, что путь относительно свободен от кустарников и колючек, Леатрис, дочь кузнеца, первой заметила:

- Тропа, мама! Тропа! Интересно, куда она ведет.

- Тропа, тропа, - кричали усталые и самые неосторожные.

- Куда тропа? - недоверчиво произнесла Хуана. -Знаем ли мы, кто ее проложил? А что, если нас прогонят от дверей, как нищих?

- Как ты всегда и делала, - громко отозвалась хозяйка пивной.

- Может быть, тропа ведет к крепости врага, - со страхом предположила Элен, жена плотника.

- А может, к убежищу? - с надеждой отозвалась Леатрис. Все заговорили одновременно, и только изредка сквозь общий гул пробивался чей-нибудь голос. Наконец Хуана простонала:

- О, если бы с нами был хоть один мужчина! - Все сразу с ней согласились.

- Ну, мужчин нет, - подвела итог Лиза, - так что постараемся вести себя как самостоятельные женщины. Те, кто согласен идти дальше, соберитесь здесь, рядом со мной. Кто не согласен, решайте, что будете делать. Что касается меня, то я иду. Что бы нас там ни ожидало, все равно хуже одиночества и страшной ночи в лесу не будет. Конечно, если там не крепость с солдатами. Но мы можем послать кого-нибудь вперед на разведку. Эгил! - позвала она своего старшего сына.

- Конечно, мама, - уверенно откликнулся юноша.

Ему почти семнадцать, и он уже пытается отрастить усы.

- Решено, - жизнерадостно заключила Лиза. - Уже темнеет. Устроим лагерь здесь или пойдем дальше?

- Если заночуем здесь, - послышался дрожащий девичий голос, - нас растерзают дикие звери.

- Нет, если мы разожжем костер, - презрительно ответил Эгил, сын Варена.

- Но если мы разожжем костер, - разумно отозвалась пожилая женщина, разве нас не заметят дикари?

Лиза задумалась, а вокруг снова все заговорили одновременно.

- Мы должны поставить часовых, - наконец решила Лиза, - и дежурить по очереди. У кого есть что-нибудь тяжелое и острое? Вилы? Кухонный нож?

- А хватит ли для этого старших мальчиков? -засомневалась Элен, пытаясь сосчитать их.

Гондрин взяла прочную палку.

- Если Лиза согласна дежурить первой, я с ней, -объявила она. - Если кто-то покажется, вы будете предупреждены. - Она видела, как Элен со страхом посмотрела на мальчиков десяти, одиннадцати и двенадцати лет, и презрительно сказала: - О, Элен, тебе пора вырасти и не перекладывать свою ношу на плечи других. Кто еще?

Леатрис огляделась и увидела лопату, которой похоронили ее отца.

- Я с вами, - храбро сказала она.

- Нет. - Осеберг оттолкнул ее. - Это мое дело: теперь я глава семьи.

- Осеберг, - решила Хуана. - Иди с ними.

Женщины и дети тревожно проспали ночь на мокрой земле. Лес был полон незнакомых звуков и еще более странной глубокой тишиной. Дежурившие женщины и мальчики дрожали от страха и усталости, им хотелось прилечь, пусть даже на холодную землю. Очень трудно было не заснуть. Осеберга, Гондрин и Лизу сменили Эгил, Леатрис и - в последний момент - Хуана, которая не хотела, чтобы ее девственница дочь оставалась наедине с таким взрослым мальчиком, как Эгил. Тот искоса и разочарованно поглядел на нее. Хуана перехватила этот взгляд и мрачно улыбнулась. Она больше следила за детьми, чем за окружающим.