Журнал «Если» - «Если», 2012 № 10

Между насыпями дул с севера легкий ровный ветерок. Пахло чем-то кисловатым, диким, но не сказать что неприятным.

— И как же ты в одиночку управляешься с этакой махиной?

— Будь паром покрупнее, так и не управилась бы, — ответила женщина. — Иногда Вало помогает, когда груз неудобный. Здесь нельзя просто взяться за весла и выгрести на ту сторону. Я свою «Переправу» обычно уговариваю добраться, куда нужно. А вообще-то, чем лодка больше, тем вероятнее, что ее заметит крупняк. С другой стороны, ежели наткнешься на рыбину, малая лодка быстрее потонет. Вот мы и пришли.

Перед Китом предстало совершенно неожиданное зрелище. Да, он прокладывал мосты через туманы, но то были малые, аккуратные ленточки — как будто самая обычная водяная морось задержалась в овраге. С того места, где они теперь стояли, река уже не казалась гладким кремовым потоком или даже слабо бугрящейся пеленой облаков. Туман кипел, творя холмы и долины с кручами высотой все двадцать футов; эти складчатые образования перетекали друг в друга. У него была видимая поверхность, но неоднородная: где-то в разрывах, где-то полупрозрачная. И различать эту поверхность удавалась не без труда — совсем не так, как границу между водой и воздухом.

— И как же можно через это перебираться? — спросил изумленный архитектор. Прямо у него на глазах плющился, расползался ближайший холм. За ним прорезалось нечто вроде лога: вот он протянулся на несколько десятков ярдов, вот повернул и пропал…

— Так ведь нельзя, — ответила Розали. — Сегодня уж точно. — Болтая ногой, она сидела на планшире парома и смотрела на собеседника. — Я не вожу «Переправу» через эти холмы, пока туман сам не укажет мне безопасный путь. А если бы повела, то наверняка… наверняка, — с нажимом повторила она и хлопнула себя по животу, — напоролась бы на риф или сорвалась в яму. Вот потому-то, Кит Мейнем из Атиара, нынче я тебя на тот берег не повезу.

Когда Кит был ребенком, ему плохо давалось общение с людьми. Очень уж маленьким он уродился — таких или дразнят, или попросту не замечают. Да к тому же седьмой год жизни он почти целиком проболел. Товарищи из детского сада его не навещали, но он и не расстраивался — друзей ему заменяли книжки и игры-головоломки. Вдобавок мать приносила с работы большие чистые тетради, разрешая сыну марать их, как ему вздумается.

Однажды в его комнате остановились часы. Кит вскрыл их перочинным ножиком и разобрал. Детали он раскладывал на одеяле, сортируя их сначала по типам, потом по размеру, или по материалам, или по весу, или по форме. Ему нравилось держать эти штучки в руках, представлять себе, как они создавались, как потом работали сообща. На одеяле из них получались любопытные узоры, но самый лучший — и в этом Кит не сомневался — тот, в котором каждая деталь находится на своем месте, выполняя предписанную ей задачу. Наверное, думалось ему, часы были бы счастливы, вернись они в свой первозданный вид.

И мальчик решил восстановить часы, пока мать не возвратилась из счетной конторы и не поднялась к нему в комнату. Но осталось много лишних деталей, а собранное не работало. Тогда Кит закрыл корпус часов, надеясь, что мама не спросит, почему они не тикают.

Еще четыре дня он корпел над механизмом днем и прятал плачевные результаты к вечеру. На пятый день часы пошли.

Одна деталька, крошечная латунная шестеренка, все же оказалась невостребованной. С тех пор Кит всегда возил ее с собой в ларце для письменных принадлежностей.

В тот же день Кит еще раз пришел на берег. Стало жарче; грязь превратилась в сухую, растрескавшуюся корку; запах наводил на мысль о старых циновках, слишком долго пролежавших в воде. На паромном причале никого не было, но выше по течению, на рыбацкой пристани, собирались люди. Там уже было десятка два мужчин и женщин, а по берегу носилась детвора.

Лежавшие на пристани короткие, но пузатые лодки — кожа, натянутая на каркас, — напоминали гигантские наросты на дереве. Туман отошел, и внизу показалась часть русла — полоса голой скалы. Теперь были ясно видны подпиравшие пристань сваи, они шли вниз под углом, утыкаясь в камень. Деревянные эти укосины были обиты жестью.

Кит приблизился к женщине с серебристыми кудрями, она возилась с громадным, длиной в руку, крючком-тройником.

— И кого же вы такой снастью ловите?

У женщины пошел морщинами лоб, когда она оторвалась от своего занятия и подняла голову, но тут же появилась улыбка.

— А, нездешний… Гость из Атиара, судя по одежке. Угадала? Рыбу мы ловим… — Она, не выпуская крючка, максимально развела руками. — Бывает и покрупнее. Похоже, скоро опять гроза, так что вечером ожидается клев… Я Мег Тройник. Понятное дело, из Левобережного.

— Кит Мейнем из Атиара. А что, до дна так и не добрались?

Заметив, что он смотрит на опоры пристани, Мег Тройник ответила:

— Дно есть, но далеко. Сваи мы туда не опускаем, потому что дерево растворяется в тумане. Да и рыба грызет… Она и веревки жрет, и нас, ничем не брезгует, кроме металла и камня.

Женщина ловко затянула узел. Веревка была темной и казалась слишком хлипкой для такого здоровенного крючка, не говоря уже о предназначавшейся ему добыче.

— Из чего сделано? — Кит опустился на корточки возле рыбацкого челна, приподнял его, чтобы заглянуть внутрь.

— Эй-эй, поаккуратнее, это мое! — воскликнула Мег. — Обшивка лодки из рыбьей шкуры, шнур тоже. Конечно, это туманная рыба, не водяная. При дублении частично убирается слизь, так что кожа получается не вечной. А если ее все время держать в тумане… — Она состроила гримасу. — У нас говорят: воняет, как рыбья слизь. Сущая гадость.

— Мне на правый берег нужно, — сказал Кит.

— Я тебя что, в своей лодке повезу? — Мег фыркнула. — Нет, наш брат рыбак привык плавать вдоль бережка. Ступай потолкуй с Розали Паромщицей. Или с Вало.

— Я с ней уже говорил, — уныло ответил Кит.

— Да вообще-то я в курсе. Ты же новый мостостроитель, а городские все такие нетерпеливые. Что, торопишься попасть крупняку на зуб? Если Розали Паромщица велела ждать — значит, придется ждать. Иначе никак.

К возвращению в «Рыбу» у Кита разнылись ноги, он порядком устал. Его сундуки уже перенесли наверх, в нарядную комнатку, где стоял широченный стол, а оставшееся место почти целиком принадлежало душному алькову.

Брана Гостинщица, чье заведение, оказывается, официально именовалось не «Рыба», а «Веселый крупняк», со смехом прокомментировала его неудачу:

— Наша Розали, как скала, — нипочем не сдвинешь с места. Да не расстраивайся, все равно в «Сердце» тебе не было бы так уютно.

Наутро Кит заморил червячка лепешкой и перченой рыбой. К этому времени все уже знали о нем всё. Ну, если не о нем самом, то уж о цели его приезда точно.