Журнал «Если» - «Если», 2012 № 10

— Ага, заметили! Стало быть, не законченный тупица… А что скажете про то, как сгруппированы искры?

Несомненно, это был шифр. От моего умения распознавать коды зависела жизнь и смерть британских солдат, поэтому я неплохо наловчился вычленять из хаоса увертливый порядок.

— После четырех искр всегда следует пауза. Третья и шестая группы одинаковы. В моей фамилии буква «е» на третьем и на шестом месте. Полагаю, сэр, вы просто перекинули с ящика на ящик фамилию вашего покорного слуги.

В первый и последний раз я увидел, как у сэра Чарлза от удивления отпадает челюсть.

— Невероятно! — воскликнул он. — Выходит, я угадал: вы из лучших шифровальщиков генерала Уэлсли.

— Сэр, мне запрещено…

— Что, секретность? Тысяча чертей! Мой друг, оставьте эту чепуху. Со мной делились тайнами особы куда важнее вас. Давайте приступайте к проверке моего аппарата.

Примерно половину сундука занимал вольтов столб. Значит, если аппарат и источник питания распределить по ящикам поменьше, их можно возить на лошади, как вьюки. От столь радужной перспективы у меня голова пошла кругом.

— От этой пары сундуков на войне может быть побольше проку, чем от ста тысяч кавалеристов, — отважился я высказаться. — Сколько вам нужно времени, чтобы объяснить мне суть конструкции и принцип действия?

— Мой шифр из точек и тире вы разгадали с первого предъявления, это говорит об изрядном интеллекте, — ворчливо отдал мне должное сэр Чарлз. — Пожалуй… достанет недели.

— А что до изготовления и обслуживания?..

— Трудно сказать. Таким вещам я еще никого не пытался учить.

Вечером нам составила общество жена сэра Чарлза — леди Моника. Она была много моложе супруга, однако постарше меня лет на пять. Мы отужинали в столовой, увешанной полотнами Констебля и Рубенса; в углах на пьедесталах стояли расписные вазы, вероятно, похищенные в Греции.

Леди Моника была редкостной красавицей и нисколько в этом не сомневалась; со своим шармом она научилась обращаться виртуозно. А глазами стреляла так, что у меня мурашки бегали по коже; причем ее дерзкий флирт оставался незамеченным сэром Чарлзом. Ее черные кудри были собраны в высокую прическу, как у испанских высокородных дам. Поверх белого платья из льняного батиста она надела синий жакет с красной пелеринкой — цвета британского флага вошли в моду. Макияжем она пренебрегала, желая, очевидно, подчеркнуть безупречность своей кожи.

— Это лейтенант Флетчер, он в Испании разгадывает шифры для Уэлсли, — тут же выдал меня с потрохами сэр Чарлз. — Лейтенант Флетчер, перед вами моя жена Моника.

В Испании за столь безрассудную болтливость вообще-то расстреливают; пришлось напомнить себе, что я в Англии.

— Леди, вы само очарование. — Я поклонился и поцеловал ей руку.

— Симпатичный убийца, да еще и с мозгами? — отозвалась она. — Бедняжка Наполеон. Полагаю, против таких мужчин, как вы, у него нет ни малейшего шанса.

Ужин был в патриотическом духе: бифштексы, лук-шалот, печеный картофель, свекла, горчица, портвейн. Все это подавалось на преизящнейших блюдах — в жизни не видывал столько серебра на одном столе. Да, вовсе не к таким кушаньям довелось мне привыкать в Португалии и Испании… Разумеется, за исключением портвейна.

Супруги явно не ладили между собой, но старались соблюдать приличия.

Сэр Чарлз без умолку разглагольствовал о своем шифре из точек и тире, об искровой сигнальной машине. Тем временем леди Моника вздыхала, а то и вовсе устремляла взор в потолок. Вдруг хозяин спохватился, что у него на тарелке остыло мясо. Он живо проглотил бифштекс, попросил у нас извинения и убежал по лестнице так торопливо, словно наверху его ждала любовница… Я уже знал, что любовница эта сделана из латуни, стекла и воска.

Мы с леди Моникой остались тет-а-тет. Ужин продолжался: спаржа, свекольные оладьи и довольно тонкое немецкое вино.

— Хотелось бы немного узнать о вашем прошлом, — сказала она.

И порхнула волшебными ресницами, что на человека, еще совсем недавно скитавшегося в далеких горах Иберийского полуострова, подействовало ошеломляюще.

— Да почти нечего рассказывать. Был капралом, стал офицером. Мне посчастливилось отличиться.

— В шпионаже?

— В математике… Представьте, она помогает воевать.

— Редкий капрал в красном мундире скажет «математика». Скорее от него услышишь «счет», в лучшем случае «арифметика». Вы, видимо, из хорошей семьи. Чем занимались до того, как пошли служить?

— Отец у меня приходской священник, сам я до войны был учителем.

— Готова побиться об заклад на сто гиней, что еще ни одну шлюху вы не удостоили улыбкой.

Да, это правда, но откуда о том знать леди Монике? Застигнутый врасплох, я взял паузу, чтобы собраться с мыслями. Да, я знал, как полагается вести себя в свете, но свет для меня был чужим.

— Я же не приказчик в лавке, чтобы улыбаться направо и налево.

— Рипост… [6] В фехтовании — ответный удар после парирования удара противника. (Здесь и далее прим. перев.) Мои поздравления.

— Почему вы готовы на пари?

— О лейтенант, мужчинам, которые пользуются услугами шлюх, свойственна самоуверенность. Они вообще всех женщин считают продажными, допуская лишь, что одни стоят дороже других. В вас же учтивости больше, чем самоуверенности.

— Вы мне льстите.

— Безусловно. И это повод для ответной лести, но вы им, конечно же, не воспользуетесь.

И тут мне вспомнилось предостережение майора Джордана.

— Лесть в мои обязанности не входит, мэм.

— Да что вы говорите? Но вам не по себе в моем обществе, особенно когда я улыбаюсь, и это льстит мне.

— Скажите, вы помогаете сэру Чарлзу в работе над сингальными устройствами? — неуклюже попытался я сменить тему.

— Вы, конечно, шутите? Чтобы я, да интересовалась проводами, искрами и паровыми трещотками? Помилуйте, о его увлечениях я вспоминаю, только когда он уезжает испытывать свои игрушки, оставляя на меня заботу о Баллард-Хаузе и наших сторожах — бравых солдатах и галантных молодых офицерах.

С этими словами она покинула кресло. Я тоже встал и откланялся.

— В десять вечера разделите со мной ужин? — спросила леди Моника.

— Сожалею, мэм, но я уже собираюсь почивать.

— Так ведь сейчас всего шесть, даже солнце еще не зашло.

— Я просто с ног валюсь от усталости. В последний раз мне удалось поспать на корабле.

Она плавной походкой двинулась к двери.

— Доброй ночи, мэм, — сказал я вдогонку.

В проеме она обернулась.

— Доброй ночи, мой бравый и галантный молодой офицер, — промурлыкала хозяйка усадьбы и на прощание выразительно качнула бедром в мою сторону.

В ту ночь я спал мертвым сном, но, как и всякий солдат в военное время, проснулся еще затемно. Атаки часто случаются на утренней зорьке, поэтому я обзавелся привычкой встречать восход одетым и готовым ко всему. Найти сэра Чарлза не удалось, поскорее свидеться с леди Моникой не входило в мои планы, так что я направился за пределы усадьбы, в лагерь, где меня встретил юный капитан Хартуэлл. В первых лучах рассвета мы обошли расположение.