Юрий Иванович - Обладатель

Добивало сознание того, что он не сможет выполнить обещание и вернуться в обещанный срок. Уже прошло больше часа, как он вышел из дома, а допрос так и не начался. И хуже всего, что ему скорей всего не дадут никуда позвонить. Это лишь на западе подозреваемым лицам и телефон подадут, и кофе с сигаретой угостят. Мало того, сам номер мобильного телефона, который дала девушка, никак не желал всплывать в памяти. Да и как его было запомнить, один раз введя в список, а второй пробормотав вслух, проверяя, нет ли ошибки? Скорей всего и выловленный из грязи мобиль, окажется окончательно испорчен. Не настолько он крут и герметичен.

А значит, Ольга однозначно подумает, что Загралов попросту сбежал. Причём причины для своего побега он сам ей описывал в огромном количестве. У неё появится весомый повод для презрения, повод обозвать его лгуном. Обидно!

"Надо стараться в любом случае выпросить один звонок! – вращалась в мозгу назойливая мысль. – Только кому звонить? Я ни телефона Базальта не помню, ни Елены, ни Кракена! О! Разве что попробовать на охрану дома, непосредственно по адресу! Если уговорю, номер отыскать не сложно. И уж мои слова Ольге Карловне передадут обязательно!"

Действительность спутала все карты и обломала последние надежды. Арестанта ввели не просто в комнату для допросов, а в место, где проводят тщательнейший обыск. Голый стол, три лампочки над головой и массивный детина, явно ещё сегодня не завтракавший, а потому выглядевший пострашней крокодила. Поняв, что его принуждают раздеться догола, арестованный сделал попытку возмутиться:

– А на каком основании?! – за что и получил несильный удар под дых, и равнодушную просьбу от детины:

– Не нервируй меня, хорошо? – и пока пытался отдышаться, конвоиры помогли стащить большую часть одежды. Уже голому посветили фонариком в рот, прощупали волосы и, выдав нечто серое в тюке, пахнущее хлоркой, дымом и сыростью, приказали:

– Одевайся!

Дальше тоже церемониться не стали, отведя в соседнюю, одиночную камеру, в которой только и были что жесткие нары с грязным одеялом.

– А почему сюда?! – сразу на пороге он упёрся в косяки. – Меня привезли на беседу! – удар по почкам и толчок в спину показали ясно: не на беседу, а на допрос. Ещё и конвоир противным скрипучим голосом добавил, перед тем как закрыть дверь:

– Вести себя тихо. В случае нужды стучать деликатно.

Минут пять он стоял в полной прострации. Никак не мог осознать, как и за какие грехи он оказался в этом маленькой комнатушке без единого окошка. Да с ним так даже во время предварительного следствия в изоляторе не обращались! А уж о таком постыдном и унизительном обыске только и приходилось что слышать. Да здесь не просто расстрелом будут угрожать, а чем пострашнее! Например сначала пожизненная каторга, а потом расстрел. Или наоборот…

Кое-как опомнившись, присел на нары и попытался обдумать самый главный вопрос: за что?

"Получается скорей всего по совокупности всех преступлений, что вокруг меня совершались. То есть и кровавый дворик на меня повесят, и бомжей, и байкеров… Ага! Ещё про институт забыл. Скорей они и там мой обман раскрутили. Об этом можно судить по обыску. Ну разве что конкретно уже сигвигатор ищут… Безголовый может и здесь рычаги влияния иметь… А значит как только задают конкретный вопрос, сразу начинаю колоться. После чего только и остаётся надежда в очной ставке ещё последний раз выбраться отсюда, показать, где лежит иномирское устройство и крикнуть Ольге на прощание "Прости!" Ну да…, иного ничего не остаётся…

Как это ни странно, томить его неведением долго не стали. Не прошло и полчаса, как уже совсем иные конвоиры провели Ивана чуть дальше по коридору и ввели наконец в допросную. Стол, три стула возле него, и чётвертый стул чуть в отдалении, под стеной. Но весь свет в основном туда и сосредоточен. А так как стулья возле стола места уже были заняты, то на предложения усаживаться, Загралов догадался, где его место. Правда, взявшись за спинку, спросил как можно более невинным тоном:

– А можно возле стола? Тут сильно яркий свет глаза режет.

– О! Иван Фёдорович! – с уважением протянул уже знакомый майор. – Да вы растёте? Ведёте себя как опытный рецидивист, а то и как "агент ноль семь". Неужели так быстро освоились?

– Нет…, – Иван со смирением уселся и в том же вежливом тоне продолжил: – Просто понял, что на меня сейчас будут вешать все нераскрытые за последние года страшные преступления.

– И с чего такие мрачные выводы?

– Ну как же, человек я слабый, одинокий, защитить меня некому, да никто и разыскивать не станет. Родители на мои письма не отвечают, так что и на ваши не ответят.

– А как же друзья, приятели?

– Если и есть парочка, то они тут причём? Думаю, их приплетать к моим делам никак не стоит. Да и бессмысленно…

– И любимая девушка искать не станет?

– Если я ей не позвоню в течении полутора, максимум двух часов, она подумает, что я её обманул и сбежал.

Голос майора стал сочувствующим:

– К сожалению, ваш телефон был слишком перегрет в руке, и когда упал в ледяную воду резко абсорбировал в себя жидкость. Пока восстановить карточку не получается… Но если скажете номер, могу позвонить с моего. Итак?

Загралов понял, что над ним скорей всего издеваются и не дадут поговорить в любом случае, но решил всё-таки попытаться:

– К сожалению номеров я наизусть не помню…

– Ну мы так и предполагали!

– …Но можно позвонить прямо на охрану того дома, возле которого вы меня пригласили сюда на беседу. И потом…

Его прервал громкий, грубый смех одного из незнакомцев, сидевших по сторонам от майора:

– Хитрый малый! Смотри, как выкручивается! Никак хочет своим сообщникам дать сигнал, что им пора бежать, куда глаза глядят! Ха-ха!

Иван дождался, пока смех стихнет, плюнув в душе на все условности, решил говорить так, словно всё уже свершилось и от его слов больше ничего не зависит. То есть решил чуточку похамить и поёрничать:

– К сожалению, сбежать им никак не удастся…

– Правильно! От нас ещё никто не сбегал! Но почему так думаете вы?

– Да потому, что они ещё и сами не знают, что стали главными соучастниками преступлений века. Бегают наивные по друзьям да знакомым и весело устраивают первоапрельские розыгрыши. Как и я до сих пор не знаю, за что меня будут судить в скором времени. Но пока из меня ещё не начали выбивать нужные показания, хочу сразу настоятельно попросить: только ни в коей мере не впутывайте меня в кражу моей собственной недвижимости. Ибо если меня посадят в одну камеру вместе с моей бывшей женой, то я буду жаловаться в ООН по поводу самого бесчеловечного обращения и самого негуманного наказания в истории планеты.