Виталий Обедин - Волчий пасынок - путь к сухому морю

Манера боя Волчьих Пасынков основывалась именно на таких, опереживающих действия противника ударах и контрударах сколько-нибудь долгие поединки с взаимным парированием допускались, но не поощрялись. Черные Гвардейцы Урануса обычно заканчивали схватки, едва успев начать их. Это не было зрелищно и как-то не впечатляло. Со стороны могло даже показаться, что их поединщики гибнут по нелепой досадной случайности. Зато это было быстро, жестоко и эффективно.

Табиб Осане ворвался в сечу подле Гая Канны и яростно заработал своим увесистым кривым мечом, расточая мощные удары направо и налево. Шарумец целеустремленно пробивался к Волчьему Пасынку. Одним быстрым взглядом начальник караванной стражи оценил не только, как сражался ураниец - вроде бы несложными косыми, и в тоже время неуловимо быстрыми и точными, взмахами посылая свой меч в сторону противников - без всяких замысловатых и сложных финтов, долгих обменов ударами и отдельных поединков, сразу, наверняка, с убийственной точностью поражая противника ; но и его оружие, узкий изящный клинок, словно бы отлитый из матового стекла. "Брилль!" мимоходом успел подумать шарумец, отражая градом посыпавшиеся на него со всех сторон удары. - "Не меч - мечта воина!".

Он не ошибся. Даже стальгородский булат бледнеет в сравнении с бриллем. Всякому известно, клинок, откованный из него (что вообще только гномам, владеющими тайными знаниями, подаренными самими недрами, под силу - ни в одном мехе не хватит сил раздуть горн так, чтобы брилль, бриллеском так же именуемый, расплавился) никогда не тупится, не боится ни огня, ни воды, не травится кислотами, известными кузнецам-умельцам, и даже, говорят, способен отражать самые гиблые чары. Ходят поговорки, что бриллевый меч в умелых руках разрубит что угодно.

"Парень носит за поясом свою смерть. И за пазухой тоже... Да любой наемник с готовностью перережет ему глотку и еще с превеликой радостью дюжину трупов прибавит, лишь бы только завладеть таким клинком! А истинный воин выгребет из карманов все, что в них есть, заложит имущество, продаст свою жену в гетеры, детей в рабство и с той же радостью отдаст все за принесенный им меч!.. Азус огнеликий! Только такой человек, как Гай Канна, великий тур-атта, будучи к тому же всеми ненавидимым волком-оборотнем, может осмелиться, путешествуя в одиночку, таскать с собой меч из брилля и карликового огненного кота в придачу!"

Меднокожий дафф с пучком волос на чисто выбритом черепе, ударил пикой, метя в лицо Табибу. Коротким взмахом караванщик отбил выпад, успев перехватить стремительно метнувшийся широкий языкообразный наконечник чуть не гардой меча, но сам атаковать не успел врезавшийся меж ними воин-онокгол разъединил противников. Мгновением позже, он слетел с коня, пробитый умело повернувшейся в даффских руках пикой. Грабитель несколько замешкался, силясь вырвать оружие, застрявшее в мышцах и пластинах доспехов, и Табиб, широко размахнувшись, богатырским ударом разрубил бритую голову надвое. Окровавленное распадающееся не лицо - жуткое кровавое месиво красным пятном мелькнуло перед глазами шарумца и исчезло под копытами топчущихся, оседающих на задние ноги лошадей.

Сразив еще одного противника и заработав неглубокую колотую рану в бок, Осане пробился к Гаю, вступившему в схватку сразу с двумя разбойниками. Прежде, чем начальник караванной стражи успел прийти на помощь Волчьему Пасынку, последний тремя короткими косыми ударами расправился с обоими.

- Теперь я вижу и верю, что и един может выступить против целого племени степняков. - задыхаясь прохрипел Табиб, уже взмокший от энергичных движений. - Если зазнайка Нурин Нурган орудует мечом хоть немногим хуже твоего - ему это определенно под силу.

- Это вряд ли. - сухо сказал Гай. - Иначе я не бежал бы от Сугана... Их вождь. Вон там! Слишком далеко. Не достать.

Осане привстал в седле, и тут же едва не схлопотал саблей по ребрам. В последний момент Гай, перегнувшись в седле, успел тонким лезвием Хищника отвести оружие грабителя в сторону и, закрутив удар вдоль клинка сабли, до кости рассек держащую ее руку. Сделал он это не столько по своему желанию, стремясь спасти жизнь приютившему его на время пути человеку, сколько повинуясь вколоченным в Казармах рефлексам. Охранять! Защищать! Беречь! И для этого - убивать. Прежде, чем плюхнуться задом в седло, шарумец сумел разглядеть одинокую верховую фигуру, чернеющую в стороне от побоища. Слишком далеко, чтобы достать, даже если удастся прорваться сквозь орду налетчиков. Разве что стрелой из мощного арбалета, или длинного лука.

Тем временем сагашеты, в сутолоке каким-то чудом сохранившие подобие строя, сумели, наконец, вырваться из окружившего их с трех сторон скопища врагов и, отъехав под защиту лучников, стали перестраиваться для атаки. Копий у них больше не было, но все равно удар тяжелой конницы грозил быть страшным.

Это решило исход боя.

Не сумев с ходу, лихо взять караван, степные разбойники, изрядно порастеряв боевой дух и видя готовящийся натиск грозных сагашетов, начали торопливо отступать. Их по-прежнему оставалось больше, чем защитников каравана и потом, копейщики и пикинеры не принимали участия сражении, вынесшимся за пределы защитного круга, поэтому начальник караванной стражи проорал приказ не преследовать бегущего врага. Гай одобрительно кивнул головой, соглашаясь с действиями Табиба Осане, и потряс мечом, стряхивая с него капли крови. Вражья сталь коснулась его лишь раз, распоров куртку и бессильно скользнув по звеньям вороненой кольчуги. Оказавшись атакованным сразу с трех сторон, Волчий Пасынок сам, умышленно подставился под наименее опасный скользящий удар, чтобы иметь возможность отразить остальные. Он знал, что кольчуга выдержит.

Оставив на песке несколько десятков порубленных, мертвых и еще корчащихся в агонии, тел, беспорядочная орда грабителей откатилась от каравана на почтительное расстояние и сгрудилась позади фигуры, за которой Гай Канна и Табиб Осане признали лидерство. Начальник караванной стражи и Волчий Пасынок обменялись взглядами, в которых промелькнула одинаковая догадка. Табиб облизнул внезапно пересохшие губы, рука его невольно потянулась к талисману в виде свернувшейся кольцом золотой ящерки, висевшей на шее. Смиренно опустив голову, шарумец тихо зашептал слова молитвы.

- Не оставь нас своей милостью, Утра, Мироустроитель и Отец Всех Богов. Волею Своей и добрым Помыслом направь нам на помощь Твоих сынов-воителей - Урана, Великого Небесного Дракона и Сиграла-Победителя.

- Бог, которым клянусь я, снисходит разве что до таких как они. К тому же его упоминание может тебе не понравится, Осане-тан. неожиданно сказал Гай и улыбнулся довольный тем, что сумел придумать шутку.