Евгений Лотош - Серый туман

— Н… нет, — Шварцман поднялся со стула и встал навытяжку, насколько ему позволило его брюхо. — Не совсем. То есть…

— Что еще? — недовольно нахмурился Треморов.

Шварцман несколько секунд, колеблясь, смотрел на него. Затем, будто в нем что-то прорвало, он заговорил.

— Шеф… Алекс… прости, что так тебя называю, но один раз, в память о старой дружбе… — Его голос сорвался. — Алекс, мне страшно. Я не понимаю, кто такие Хранители, откуда пришли – с другой планеты или из другой вселенной, как в книжицах у писак-сказочников. Я одно знаю: они не люди. Они – сила, чужая и равнодушная. Нам не удастся их приручить, заставить работать на себя, это все детские игры по сравнению с их возможностями… Алекс, они хотят власти, и нам – я имею в виду всех людей, все человечество, не только Ростанию, но и Сахару, вообще всех, так вот, нам станет хреново. Прости, что я так сумбурно выражаюсь, но после того, как я пообщался с ними… Мне месяц снятся только кошмары. Они – они страшная сила, они нас сожрут с потрохами, они… Нам о человечестве сейчас думать нужно, не о себе!

Заметив, что почти впал в истерику, начальник тайной полиции осекся.

Какое-то время Треморов испытующе смотрел на него.

— Ох, Пашенька, янычар ты мой кровожадный… — наконец укоризненно вздохнул Народный Председатель. — Стареешь, стареешь… О блаженной старости, небось, задумался, о том, как бы грехи свои искупить, да вот без толку все. Не искупить их тебе, когда руки в крови по локоть, если не выше. Насчет судеб человечества я подумаю, всеми любимый Председатель Народный, работа у меня такая. А тебе о высоких материях размышлять не положено, тебе землю носом рыть надо. Усек? — он испытующе поглядел на Шварцмана. — Тогда иди отсюда. И не забудь: я должен знать, чего они хотят. И тогда – тогда мы с ними сработаемся.

Двое смотрят в экран, на котором светится кабинет Народного Председателя. Они переговариваются молча, лишь беззвучно шевелятся губы, и странным показались бы постороннему двое, сидящие вполоборота друг к другу в почти полной тьме.

«Скайтер, кажется, со Шварцманом ты обошелся чересчур круто. Резонансные процессы от ментоблоков у него, кажется, становятся все более и более деструктивными. Как бы корректировать не пришлось. Что ты ему поставил?»

«Обычный подавляющий ментоблок первого уровня. Немного страха, немного неуверенности – простой дестабилизатор, чтобы не придумал ненароком чего-то умного на наш счет. Да он уже наверняка давно рассосался! Не смотри на меня так укоризненно. Я не хуже тебя помню о критичности подобного вмешательства, но выбора не оставалось. Он слишком умен, слишком опасен. Джао, ты не хуже меня знаешь, как просто вычислить наше прошлое, если взяться за дело профессионально. А у многих из нас есть родственники. А у тех – свои друзья и родственники. Мы не сможем эвакуировать всех, просто некуда. И защитить всех не удастся».

«Не оправдывайся. Разумеется, ты прав. Но все-таки я не понимаю получившегося эффекта. Если не знать, что именно ты использовал, можно предположить второй уровень, причем на грани третьего».

«Вот и Суоко то же самое говорит. Я понимаю не больше твоего, Джа. Возможно, мы просто знаем о ментоблоках куда меньше, чем хотелось бы. Я в одном уверен: первичные дестабилизаторы я всаживал не одну сотню раз, и никогда такой проблемы не возникало. Треморову с Дровосековым почти такие же я сунул одновременно с Шварцманом, но с ними же все в порядке. Ровно тот эффект, который и ожидался, хотя Треморов психопат и маньяк не чета Шварцману».

«Странно. Я попробую пошарить в Архиве. Возможно, там найдутся зацепки».

«Нам не зацепки нужны, а твердое знание принципов работы ментоблоков. Если ты их найдешь, век благодарен буду. Знаешь, у меня все-таки есть предположение насчет Шварцмана».

«Да?»

«Я понимаю, что такое нереально и противоречит всем наблюдениям. Все-таки старый негодяй десятилетия удерживается у власти, и не просто у власти, а на самой вершине. Но все-таки – вдруг у него все еще сохранилась совесть?»

Отпустив Шварцмана, Председатель несколько минут сидел, неподвижно уставившись в одну точку. Он знал своего подручного долго, слишком долго, чтобы остаться равнодушным к его эмоциям. За всю свою жизнь он еще ни разу не помнил его таким – даже когда они, сначала желторотыми юнцами, а потом и бывалыми людьми, терпели поражение в жестокой подковерной борьбе за власть. В те времена, спустя лишь несколько лет после смерти Железняка, когда проигравшим светила не ссылка почетным послом куда-нибудь в Крым или на Камчатку, как в нынешние изнеженные времена, а вьюга Конлага, железные нервы Шварцмана часто спасали их обоих. И редко когда он позволял своему лицу отразить хоть каплю из того моря эмоций, которые – Треморов знал совершенно точно – случалось, переполняли их обоих.

Сейчас нравы смягчились – н-да, действительно смягчились, не любят вельможные чиновники жить под дамокловым мечом ссылки, мало чем отличающейся от каторги – но, как видно, нервы у друга детства тоже пришли в негодность. В любом случае, с Хранителями – чтоб им ноги переломать в темной подворотне! — надо что-то делать. В отличие от Шварцмана, зачастую склонного к фатализму и мистицизму, Треморов считал себя человеком практичным и решал проблемы всеми доступными ему средствами. В тот день, когда бледный как смерть начальник Канцелярии вошел в его кабинет, сопровождаемый парнем с идиотским погонялом Скайтер, Народный Председатель не испытал ничего, кроме злости. О да, когда он яростно заорал на впавшего в странный ступор Шварцмана, и у него самого вдруг подкосились ноги, пресекло дыхание и прихватило сердце, он испугался. Испугался не Хранителя, его загадочной силы, его брезгливой улыбочки, а того, что ненароком допустил ошибку, за которую придется расплатиться тем единственным, что нельзя исправить – своей смертью.

Но сердце отпустило. Хранитель не собирался его убивать, и страх прошел. Осталась только временами вскипающая злая ярость, которая еще заставит Хранителя – всех Хранителей! — пожалеть о том, что связались с ним.

Но пока… пока эмоции сидели глубоко внутри, дожидаясь того момента, когда смогут излиться на подходящую жертву. Усилием воли Треморов взял себя в руки. Да, он не стеснялся выплескивать свои гнев и нервозность на окружающих, но за многие годы развил в себе и ледяное самообладание, ничуть не хуже пашкиного, хотя и сдающее понемногу в последнее время. Да, Пашка, старый соратник, пора тебя менять. Привык я к тебе, ох, привык, но потому ты и опасен. После выборов у моей Канцелярии появится новый начальник. Вот кто бы? Дуболому кандидатов подбирать я не позволю, точно не позволю. Дурак он, пусть и преданный дурак, исполнительный, такому только доверь серьезное дело… Да и не нужен мне над Канцелярией человек УОД.