Евгений Лотош - Несомненная реальность

— Мало ли о чем шепчутся, — пожал плечами Зубатов. — Говорят, что в Москве кур доят…

Несмотря на внешнее спокойствие и иронию, он чувствовал, как его колотит мелкая дрожь. Почему его странный подопечный внезапно решил завести разговор?

— Сергей Васильевич! — Олег наклонился вперед и уставился прямо в глаза директору. Спустя пару секунд тот не выдержал и отвел взгляд. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, как вы понимаете. Вы лично понимаете, а не официальные циркуляры из столицы гласят. Давайте, я слушаю.

По спине директора пробежал легкий холодок. Внезапно он понял, что его действительно подмывает излить душу этому странному человеку. Да, он с самого начала не мог противиться напору его непосредственного, почти щенячьего любопытства, как невозможно противиться напору любимого ребенка, но сейчас чувство присутствовало совсем иное. Словно тугая часовая пружина где-то внутри рвалась высвободиться, раскрутиться мощной волной, разнести в клочья мешающие ей препятствия…

— Не понимаю, почему я должен перед вами отчитываться, — ледяным тоном произнес он. — Тот факт, что я принял участие в вашей судьбе…

— Бросьте, Сергей Васильевич, — отмахнулся Олег. — Я Эталон, а вы, хотя и наверняка принадлежите к первой страте, всего лишь подстраивающаяся под меня психоматрица. Я же по глазам вижу, что вам хочется высказаться. Валяйте, я слушаю.

Зубатов, прищурившись, взглянул на него. В глубине души зародилась и начала нарастать волна гнева.

— Олег Захарович, — с расстановкой произнес он, — тот факт, что вы не совсем здоровы…

— Я полностью здоров, в том числе психически, насколько возможно в данных обстоятельствах, — оборвал его Олег. — Сергей Васильевич, поймите: ваше мнение для меня очень важно: вы – тот человек, с которым я весьма плотно общался весь последний месяц. Ваше мышление настолько здраво, насколько вообще возможно в окружающем нас мире. И мне отчаянно необходимо знать, что вы думаете по поводу текущей ситуации.

Директор Московского Охранного отделения растерянно посмотрел на собеседника. Здраво насколько возможно? Одно из двух: либо господин Кислицын свихнулся окончательно и бесповоротно, либо… Все его существо возмутилось против альтернативы, но внезапно он понял: ему хочется верить сидящему перед ним человеку. Верить… и опереться на него? Вздор. Как можно опереться на полусумасшедшего?

— Все очень плохо, — как в полусне услышал он свой собственной голос. — Скажу вам честно: я растерян. Ситуация в Москве аховая, но Государь не понимает…

— Стоп! — Олег поднял руку. — Давайте по порядку. Первая тема – ваш государь. Что означает «не понимает»? Фигура вы достаточно крупная, чтобы при необходимости выйти на самого Императора. Вы информировали его о своей точке зрения? Обычным способом, по инстанциям, или же через голову начальства?

— Информировал, — кивнул Зубатов. — В том числе через голову. Вот ответ, — он движением пальцев подтолкнул по столешнице все еще лежащее перед ним письмо министра внутренних дел.

Олег протянул руку, взял письмо и быстро пробежал его глазами.

— Эк вас приложили, — задумчиво пробормотал он. — Впрочем, если ваш Император до сих пор находится во второй, а то и в третьей страте… Может правитель страны оказаться в третьей? А почему нет? Многое объяснилось бы, в том числе его невосприимчивость к новой информации. Ох, дорого бы я дал, чтобы узнать, какой сценарий сейчас раскручивается! Ладно, потом. Сергей Васильевич, давайте по порядку. Мне нужен анализ настроений по всем социальным группам. Начнем с правящей бюрократии, потом пройдемся по буржуазии, крестьянам и промышленным рабочим. Итак, как вы можете в целом охарактеризовать настроения в исполнительном аппарате?..

Час спустя Олег утомленно откинулся на спинку стула.

— В общих чертах понятно, — задумчиво произнес он. — Если резюмировать, основным источником проблем является сосредоточенная в столицах и крупных городах прослойка промышленных рабочих, подзуживаемая подпольными революционными партиями. Крестьянство и буржуазия пока не так критичны, хотя, безусловно, и ими тоже придется заниматься не сегодня-завтра. Рабочие… Каково процентное соотношение этой группы по отношению к общей массе населения?

— Процентное соотношение? — Зубатов потер лоб. — Я не слишком хорошо помню данные последней переписи населения, да и те, наверное, за семь лет уже устарели, но общее количество промышленных и сельскохозяйственных рабочих должно составлять что-то около семи-восьми процентов от населения. Только промышленных… ну, если предположить, что пять процентов, думаю, мы не слишком сильно ошибемся.

— Только пять процентов… Понятно. Между прочим, я заглядывал в казармы, где они живут. И я прекрасно понимаю, почему революционеры находят в лице рабочих таких благодарных слушателей, а то и последователей. Как вы полагаете, если начать планомерно улучшать их жизненные условия, ослабнет ли напряжение?

— Напряжение… — усмехнулся Зубатов. — Нет, Олег Захарович, как вы мне сами весьма убедительно рассказывали, речь давно идет не о напряжении, а о перегретом паре в паровом котле. И я не могу не согласиться с вами. Интересно, а как вы намереваетесь улучшить их жизненные условия?

— О, процедура отработана, — дернул плечом Олег. — Модифицируем законодательство, вводим фиксированную продолжительность рабочего дня на уровне восьми часов, повышаем минимальную заработную плату, меняем тарифную сетку, прорабатываем типовые трудовые договоры и тому подобное. А там и до Пути Справедливости недалеко, — он печально улыбнулся. — Заводчиков придется через колено ломать, ну да они у вас, как вы сами говорите, в силу еще не вошли. Учитывая, что в рабочих ходит только двадцатая часть населения, на реформы придется потратить относительно немного, так что даже инфляция слишком большой оказаться не должна. Вопрос только в том, следует ли вести ваш мир по Пути Народной Справедливости, если в перспективе светит бардак, что сейчас у нас в Ростании?

— Вы утопист, Олег Захарович, — хмыкнул Зубатов. — Я, кажется, рассказывал, как пытался проводить примерно такую же политику? Профессиональные союзы под патронажем государства, просвещение, все такое, помните?

— Рассказывали, хотя и не так подробно, как хотелось бы. Еще вы упоминали, что вас вышибли в отставку, и вам лишь чудом – или усилиями влиятельных друзей, неважно – удалось вернуть себе милость драгоценного самодержца и снова попасть на государственную службу. Помню, как же. И именно потому мне нужно побыстрее разобраться с вашими правителями. В первую очередь – с Императором, раз он единоличный диктатор.