Евгений Лотош - Несомненная реальность

— Меньщиков обязан мне всем, — холодно ответил Зубатов. — Я вытащил его из революционной среды, я вернул его на службу после того, как его выбросил на улицу Трусевич…

— Трусевич – директор Департамента полиции, если я правильно понял? — осведомился Олег. — Он же в Петербурге. Неужто самолично увольнял такую мелкую фигуру, как Меньщиков? Ладно, неважно. Как-нибудь вы расскажете мне про свою опалу и возвращении из нее поподробнее. Попробуем прикинуть, кто у нас играет на две стороны. Сейчас только хочу заметить, что был явно неправ, пытаясь разговаривать с вами в присутствии Медникова. И вы правильно сделали, что оборвали меня. То, что нам предстоит сделать, требует строжайшей секретности, и чем меньше народу…

— Да что вы такое себе в голову взяли? — повысил голос Зубатов. Его глаза полыхнули, усы встопорщились. — Мы с вами ничего делать не станем! О чем?..

— Почему-то мне кажется, что я в вас не ошибся, — Олег задумчиво посмотрел на директора. — Честное слово, не понимаю, как человек вроде вас мог занять столь высокий пост в политической полиции. В моем мире вас бы и близко к моей Канцелярии не подпустили, да и в СОД вы бы выше рядового опера не поднялись бы. Но, тем не менее, вы человек умный, честный и, что главное, неравнодушный. Вам крепко досталось, но вы не изменили своим взглядам. Вы просто все еще испуганы. Не правда ли, Сергей Васильевич?

— Да черт вас подери, что вы… — неожиданно Зубатов осекся, махнул рукой и сгорбился. Нетвердой рукой нащупав стул, он опустился на жесткое сиденье, его взгляд потух. — Да. Вы правы. Я боюсь. Я пытался сделать для России что-то полезное. Для рабочих я сделал куда больше, чем красные горлопаны, терроризирующие общество, за что меня выбросили на улицу и отправили в ссылку. Вчера на приеме у Дурново высокопарная графиня Трепова пренебрежительно фыркнула мне в спину, когда думала, что я не слышу. «Вот еще один выскочка-простолюдин», — сказала она подруге, — «что пользуется смутным временем, чтобы сделать карьеру. Жидовский защитник…» Ирония судьбы – Петр… Святополк-Мирский, в прошлом году министр внутренних дел, мой друг, вернувший меня на службу, сам ушел в отставку в январе. Он оказался слишком либеральным для нынешней смуты.

Зубатов грустно посмотрел на Олега, и тот внезапно почувствовал жалость. Грозный директор Московского охранного отделения показался ему усталым и сломленным.

— Поймите, Олег Захарович, — со вздохом закончил директор, — если вы задумали что-то грандиозное, я вам не помощник. Я сам вишу на волоске. Одного хорошего доноса достаточно, чтобы я слетел с горы, на сей раз – навсегда. А человек, которого назначат на мое место, наверняка окажется не способен понять, что грубая сила против рабочих и революционеров – далеко не панацея.

— Значит, надо позаботиться, чтобы доноса не было, — пожал плечами Олег. — Сергей Васильевич, я окажусь неблагодарной свиньей, если из-за меня вы потеряете свой пост. Я сделаю все сам, но мне нужна ваша поддержка, хотя бы негласная. Поймите, ваша страна сейчас находится в очень опасном положении. Я историк по образованию и прекрасно вижу параллели между нашей и нашей историей. У нас произошло две революции. Первую в пятьсот девятом хотя и с трудом, ценой десятков тысяч жизней, но империя задавила. Вторую в двадцать третьем – уже не смогла. А началось все с волнений в крупных городах организованных, кстати, народовольцами, совсем как у вас. Вы монархист, готовы отдать жизнь за государя императора, так неужто в ваших интересах позволить ему погибнуть?

— Две революции… — Зубатов непонятно хмыкнул. — Расскажите подробнее.

— Подробно выйдет слишком долго. Не для нынешней ночи тема, — Олег пошевелил пальцами в воздухе. — Если коротко, то в один прекрасный день в промышленных городах начались волнения рабочих. Демонстрации, митинги, разграбления винных лавок… Полиция оказалась бессильна. Войска расстреляли несколько демонстраций, что лишь подлило масла в огонь. Беспорядки превратились в открытые бунты, часть войск перешла на сторону восставших. Мокола… столица вообще погрузилась в полных хаос, правительство бежало. Железные дороги встали, переброска войск из провинций оказалась весьма затрудненной. Император и часть министров укрылись в Минеринской резиденции, в полусотне километров от столицы, и полностью утратили контроль за ситуацией. Торговцы припрятали товары, и в городах начался едва ли не голод…

— А Первая революция?

— Это и есть Первая революция, она же Первое восстание. В конце концов каким-то образом правительственные войска все же взяли верх. Учебники и монографии невнятны, в архивах я, студент, разумеется, не копался, но там и сям упоминались фамилии нескольких генералов и чиновников, которые, судя по всему, оказались достаточно компетентными, чтобы перехватить бесхозные вожжи и разгромить революционные отряды. Видимо, империю спасло еще и то, что доля рабочих в населении не превышала тридцати процентов, а крестьяне бунты в основном не поддержали. В общем, следующие десять лет ситуация постепенно успокаивалась, но тут Ростания внезапно оказалась втянутой в полномасштабную войну с Сахарой. На пустом месте втянутой. Нельзя сказать, что мы с ней дружили – соперничество за колонии, за влияние на сателлитов, на нервы друг другу действовали маневрами у границы, все такое. Но и к войне не готовились ни там, ни у нас. И вдруг в течение нескольких недель – кризис Перешейка, боевая готовность в войсках, мобилизация и – ба-бах! — война. Три года воевали, около ста тысяч человек в позиционных боях положили, экономика на военных рельсах – и тут снова восстания рабочих по всей стране. Последнее, что успело сделать имперское правительство – заключить с Сахарой мир. Через неделю вместо него заправляло уже правительство Народной справедливости. Вот, примерно так.

— А что за Перешеек? — казалось, мысли Зубатова витали где-то далеко.

— В вашей географии примерно соответствует району Аравийского полуострова, если я правильно запомнил название. Палестина, да? Относительно узкая полоса суши, соединяющая два континента, плодородная, с мягким климатом, сельскохозяйственная и курортная зона. Население исторически не любило ни Ростанию, ни Сахару. Обе сверхдержавы столетиями с переменным успехом пытались втянуть Перешеек в свою сферу влияния… да и сегодня пытаются. Формально Перешеек сейчас в составе Ростании, фактически – сам по себе. Буферная зона. Самое главное, что историки до сих пор гадают, в чем же причина войны. Формальные требования Сахары об отводе ростанийских войск от границы Перешейка предъявлялись регулярно, но никто никогда не воспринимал их всерьез. А во время кризиса все правительства словно с ума посходили…