Евгений Лотош - Несомненная реальность

— Хорошо. В воскресенье в… скажем, десять утра, — кивнул ученый, рассматривая набросанные Олегом строки.

— Тогда до встречи, — Олег улыбнулся, поднимаясь, хлопнул Ивана по плечу и вышел.

Какое-то время Вагранов задумчиво изучал оставшиеся от Олега наброски. Школяр, затаив дыхание, смотрел на него.

— Ох, Ванюша… — наконец нарушил тот молчание. — Привел же ты гостя на мою голову! Охранное отделение, а?

— Я же не знал, — мальчик, покраснев, опустил голову. — Он так ругался с директором…

— Ладно, — ободряюще улыбнулся Евгений Ильич. — Ты все сделал правильно. Охранка или не Охранка, марсианин или нет, но если он действительно может сообщить что-то стоящее, я стану с ним работать. Интересно, зачем он пришел в Промышленное училище? Хотя куда ему еще идти… Да, в наши дни университет без химического факультета – позорище, а не университет. Ты, кстати, почему не на уроках?

— Ну… — мальчик вскочил. — Так, выдалась свободная минутка. Я побежал, ага?

— Опять из класса выгнали? — грозно нахмурился Вагранов. — Смотри, озорник, все маме расскажу! — крикнул он вдогонку топочущим по лестнице ботинкам и улыбнулся. Потом уставился на рисунки на столе и снова нахмурился.

— Послал же бог мне марсианина… — пробормотал он себе под нос.

«Общий вызов элементов Сферы. Трансляция сырых данных. Частичная расшифровка материала по истории Дискретных. Высокий приоритет. Конец заголовка».

…Вероятно, холодно-логичные искины сумели бы сохранить традиционную цивилизацию даже в условиях дальних станций, как за несколько столетий до того они сумели дать новую жизнь одряхлевшему человечеству. Потребовались бы долгие столетия медленного накопления ресурсов, увеличения жизненного пространства и роста человеческой популяции, но рано или поздно количество перешло бы в качество. Биологического материала для генерации субстрата на станциях хватало, а запасных тел для новых чоки-компаньонов на складах имелось с запасом. Кроме того, по мере естественной смерти людей тела их чоки-компаньонов также можно утилизировать заново. Однако к счастью ли, к горю ли, но вернуться на традиционные рельсы людям было уже не суждено.

К моменту Катастрофы на Базе-1 «Эдельвейс», обращающейся вокруг Ригеля Кентауруса, старейшей и наиболее развитой инфраструктурно, практически завершился основной цикл исследований, связанных с технологией снятия слепков с биологических психоматриц. Вообще-то помимо собственно изучения тройной звезды Альфы Центавра база специализировалась на экспериментах по перестройке вакуумных структур, которые из-за потенциальной их опасности не рисковали проводить в окрестностях Солнечной системы. Но в свое время административная двойка «Эдельвейса» сочла возможным выделить ресурсы и на другие побочные занятия.

Зародышем лавины, сбившей человечество с традиционного пути, стал выдающийся ум ученого Ройко Джонсона. Рожденный из генетического материала астрофизика Роберта Джонсона и главврача Ольги Лан Цзы, Ройко принадлежал ко второму поколению исследователей. Он родился на «Эдельвейсе» несколько лет спустя после его основания, еще до Катастрофы. В возрасте пятнадцати лет страстно увлекавшийся виртуальными играми юноша поклялся, что обязательно реализует давнюю мечту фантастов, научившись переселять сознание человека в виртуальный мир, где оно сможет существовать бесконечно. В возрасте двадцати лет, блестяще закончив образовательные курсы, заменявшие на станциях школу, он получил специализации в области нейромедицины и физики глубокого вакуума и занялся исследованиями в области нейрофизиологии, вовсю используя новейшую медицинскую аппаратуру, за год до того доставленную с Земли автономным грузовиком.

Если бы не директор базы, вряд ли кто-то позволил бы нахальному мальчишке отвлекать ресурсы на совершенно посторонние занятия. Но директор, понаблюдав за юношей в течение пары лет и проконсультировавшись с знакомыми биологами на Земле, работавшими по схожим тематикам, а также со своим чоки-компаньоном Майей Хоко и чоки-компаньоном Ройко Таланой Бессеровой, дал парню зеленый свет. В результате через десять лет группа нейрофизиологов в геронтологической клинике на Церере, основываясь на разработках Ройко, создала черновую математическую модель установки для снятия слепков психоматриц, а еще через год планировался запуск пробной установки и эксперименты на обезьянах. Исследования приобрели широкую известность не только в научных кругах, но и в средствах массовой информации, и кое-кто уже всерьез поговаривал о присуждении молодому ученому премии Тамира, главной в то время в области биологии.

Катастрофа оборвала исследования на середине. На «Эдельвейсе» даже в первом приближении не имелось ни материалов, ни оборудования, необходимого для конструирования сканирующей установки. Да и про саму тему в первые десятилетия после Катастрофы прочно забыли. Основным вопросом на повестке дня стало банальное выживание людей. Разумеется, каждая база обладала неплохими производственными мощностями, позволявшими обеспечивать себя самым необходимым. Однако все станции в той или иной степени зависели от регулярно прибывающих с Земли грузовиков. Проще всего оказалось выжить дальним базам – из-за длительного срока путешествия их с самого начала обеспечили гораздо большим количеством синтезаторов и поточных линий, чем ближние базы. Однако всем пришлось срочно расконсервировать, а то и создавать с нуля добывающий флот для сбора и обогащения сырьевых ресурсов в ближайших окрестностях.

Крохотные островки цивилизации не позволили равнодушной Вселенной уничтожить себя. В очередной раз подтвердилась старая мудрость Отцов Слияния, профессора Главачека и чоки Картама, заключивших стратегический союз между людьми и искинами. Холодная рациональность искусственного интеллекта, скрещенная с эмоциональными порывами и озарениями человеческого разума, дала именно тот сплав, который мог успешно сопротивляться энтропии окружающего мира. Через полтора десятка земных лет соединенные усилия баз привели к резкому усовершенствованию технологий, позволившему создать не зависящие от внешних источников системы жизнеобеспечения. К тому моменту человеческое население станций и колонии составляло около шестнадцати тысяч единиц. Из первоначального состава около двух тысяч покончили жизнь самоубийством, погибли в результате несчастных случаев или неизлечимых болезней, около четырех тысяч умерли от старости и около двух тысяч вырастили из имеющегося генетического материала.

Людям больше не грозила гибель от истощения ресурсов. Им, как и ранее, не угрожала внешняя опасность. И, как выяснилось, им больше незачем оказалось жить.