Генрих Аванесов - По обе стороны горизонта

Вся эта мышиная возня начинала мне надоедать, и, если бы не моя все более и более возраставшая привязанность к Дэвиду, я бы, наверное, сбежала отсюда обратно в клинику. Подумывал об этом и доктор Ролтон. Он, работая с мышами, боялся потерять квалификацию хирурга. Однако его удерживал здесь гораздо более высокий заработок, комфортабельное и бесплатное жилье и безопасность семьи.

Отдушиной были завтраки, обеды и ужины, за которыми собирались все обитатели Замка, да редкие выезды на природу. Завтраки были деловыми и скорыми, обеды тоже, но ужины превращались в долгие посиделки, перераставшие либо в научные семинары, либо в нескончаемые дискуссии обо всем: событиях в мире и в нашей стране, о жизни вообще. Очень часто кто-нибудь рассказывал о своих приключениях и о том, как попал сюда. Тон в этих дискуссиях в основном задавали три человека – руководители Концерна – Алонсо, Дэвид и Майкл. От того, кто начинал говорить первым, зависела тема и направление дальнейшей беседы. Если это был Алонсо, то его коньком была мировая политика, в которой мы все разбирались плохо. Он с удовольствием рассказывал о довоенном устройстве мира, раскладе сил, причинах второй мировой войны и тех интересах, которые преследовали в ней разные государства. Чувствовалось, что ему многое известно, причем не понаслышке. В какой-то мере он провоцировал присутствующих на высказывания по этим вопросам и очень внимательно выслушивал каждого. Но Алонсо был редким гостем за нашим общим столом. В отличие от нас, он часто выезжал из страны по делам Концерна. Возвращаясь, он подробно рассказывал о своих поездках, делая упор на деловой их части, но и не упуская описания жизни в посещаемых им странах. Иногда, вместе или по отдельности исчезали Майкл и Дэвид. Они, как правило, не очень распространялись о своих поездках, а наоборот, жадно выспрашивали нас о том, как шли эксперименты в их отсутствии.

Другая тема, которая часто обсуждалась за нашим столом, касалась того, приведет или не приведет обеспеченность продовольствием к гармонии в мире. Здесь мнения делились на противоположные. Майкл считал, что приведет, и среди нас было много сторонников его позиции. А Дэвид считал, что нет. Причины межчеловеческих и межгосударственных противоречий гораздо глубже и меньше всего связаны с проблемами питания. У него тоже были сторонники среди нас, но, пожалуй, меньше, чем у Майкла.

Иногда Дэвид рассказывал нам некоторые эпизоды из своих странствий по Африке, когда он по стечению обстоятельств несколько месяцев провел среди дикарей африканского племени. В его изложении дикари совсем не были такими, какими мы их себе представляем: дикими, злобными и агрессивными. Наоборот, он считал их истинными детьми природы, сохранившими все то лучшее, что им дал Господь, и, возможно, единственными, кто не нарушил его заповедей. Но больше всего он любил рассказывать о древней истории и делал это так, как будто сам участвовал в ее событиях.

Выезды на природу у нас никогда не планировались. Просто, когда вдруг наступало затишье в работе, мы небольшой компанией садились в два-три джипа и отправлялись в горы. Останавливались на берегу какой-нибудь безымянной горной речки, купались в ледяной бурлящей воде, жарили на костре мясо, ели дикорастущие орехи и ягоды. Самым большим специалистом по ним был, конечно, Дэвид. Ему во время странствий вместе с дикарями пришлось питаться ими целых три месяца. Местность была безлюдной, но мужчины всегда брали с собой оружие и не расставались с ним ни на минуту. Слава Богу, оно нам ни разу не пригодилось, хотя диких животных мы видели там не раз. Дэвид и Майкл уводили их от нас способом, который Дэвид позаимствовал у дикарей. Пользуясь своими телепатическими способностями, они создавали у животных иллюзию появления у них перед носом какого-нибудь мелкого животного. Они отвлекались на него и пускались за ним в погоню.

В Замке редко появлялись новые люди, а те, кто приезжал сюда, были в основном торговцы, оптом закупавшие у нас собачьи и кошачьи консервы. Им показывали наш консервный завод. Практически полностью автоматизированный, он производил на них сильное впечатление. При этом им и в голову не приходило, что консервы готовятся не из натуральных продуктов, а из произведенных здесь же. Они видели на конвейерах завода отборное мясо, рыбу и злаки и удивлялись, что все это предназначается для животных, но вопросов не задавали, оставляя за собой право использовать консервы по своему усмотрению.

Появлялся у нас и доктор Бернард. Он детально разбирался в наших экспериментах и подолгу беседовал с Майклом и Дэвидом. Однажды я присутствовала при этом. Доктор Бернард говорил о том, что вся эта затея с выращиванием органов обречена на провал. Никто не властен вмешаться в саму природу живого организма и повторно вызвать к жизни то, что по ее законам должно произойти лишь однажды. Майкл возражал ему: если что-то может произойти однажды, значит, это можно повторить. Надо лишь иметь терпение. Их спор носил чисто философский характер, и они вскоре договорились не возвращаться к нему, по крайней мере, в течение года. А там будет видно.

Мое мнение по этому поводу никто не спрашивал, да у меня его и не было, но эмоционально я была на стороне Дэвида и Майкла. С Дэвидом за этот год у нас установились ровные, доверительные отношения, но дальше дело не шло, хотя я была готова развивать их. Но Дэвид не спешил перейти от деловых отношений к личным, а я в силу своего воспитания не могла проявить инициативу. Все это уже начинало меня раздражать.

По моим наблюдениям Дэвид и Майкл были очень разными людьми и внешне, и внутренне. Дэвид – худощавый, подвижный и импульсивный, и Майкл – массивный, склонный к полноте, малоподвижный и невозмутимо спокойный. Можно было только удивляться, как им в течение многих лет удавалось столь продуктивно работать вместе. Я часто наблюдала острые стычки между ними, когда Дэвид кричал, а Майкл ядовито возражал. Но это не мешало им уже через несколько минут совершенно спокойно обсуждать новый эксперимент и вместе совсем по-мальчишески фантазировать. Правда, оставалась за кадром та дискуссия, которая, возможно, шла между ними телепатически. Об этом не знал никто.

Однажды после бурной дискуссии между Дэвидом и Майклом на территории Замка начали возводить новый павильон, в котором они оба стали проводить много времени. Когда мне как-то удалось заглянуть туда, меня поразил жуткий, отвратительный запах, идущий из помещения, а когда я увидела источник запаха, то не могла не расхохотаться. Начинался век всеобщей компьютеризации. Уже появились настольные модели компьютеров. Так вот Дэвид и Майкл соорудили для одного из них нечто вроде желудка, перерабатывающего растительную пищу в электрический ток. Компьютер исправно работал, но вот об отводе отходов работы желудка, конструкторы не позаботились.