Эрик Рассел - Оса

Выдвинув очередной ящик, Моури наткнулся на аккуратную стопку официальных бланков, на каждом из которых красовалась устрашающая печать:

У Моури перехватило дыхание: такое ему и не грезилось. Да, неудивительно, что громилы в поезде так залебезили перед Свинорылым: он оказался не просто майором, а одним из главарей Кайтемпи, а это уже повыше армейского бригадного генерала или даже командующего космофлотом.

Окрыленный, Моури отыскал в шкафу кожаный саквояж, вытряхнул содержимое на пол и запихал в него найденное сокровище. В том, что бланки сослужат ему хорошую службу, он не сомневался ни минуты. Вдруг взор его упал на изящный миниатюрный аппаратик. Определив, что это — не что иное, как микропресс для тиснения украшенной крылатым мечом аббревиатуры тайной полиции, Моури тут же присоединил его к остальным трофеям.

Не теряя ни секунды, он перешел к бюро; от возбуждения на висках проступили капельки пота. И тут Моури уловил слабый, едва различимый звук. Он замер и напряженно прислушался — кто-то вставлял ключ в замочную скважину. Моури метнулся к стене у двери. Ключ сделал два оборота, дверь скрипнула, и в комнату ввалился Саллана.

Увидя развороченный стол, Свинорылый, забыв закрыть дверь, остановился, как вкопанный. Он тяжело задышал, из груди его вырвался яростный вопль раненного зверя. В этот миг дверь за его спиной с шумом захлопнулась, Саллана обернулся и встретился глазами с улыбающимся Моури.

— Добрый вечер, — вежливо поприветствовал его Моури.

— Ты??? — Майор почернел от злости. — Откуда ты взялся? Что все это значит?!

— Это значит, что я — вор, а вы…

— Я… я… я… — заорал Свинорылый, брызгая слюной.

— Вы — жертва, — невозмутимо закончил Моури. — На сей раз пришла и ваша очередь. — Моури сочувственно развел руками. — С чего вы взяли, что удача вечно будет на вашей стороне?

Саллана двинулся на Моури.

— А ну, сядь! Живо! — приказал Моури, выхватывая пистолет.

Саллана остановился, но не сел. Его крохотные свиные глазки метали молнии из-под нависших бровей.

— Эй, ты, убери пистолет, — грозно сказал он.

— Кто, я?!

— Ты не соображаешь, что делаешь. Ты знаешь, кто я такой? — громыхал Саллана, не привыкший к такому обращению. — Как только ты узнаешь, к кому ты залез, ты…

— Да все я знаю, — перебил его Моури. — Ты — паршивый с о ко, зажравшаяся кайтемпская крыса, палач и убийца. Сядь, скотина, когда тебе говорят!

Майор не двинулся с места, опровергая бытующее мнение, что все жирняги — трусы, но в его храбрости было нечто животное, нечеловеческое. Он вдруг резко отскочил в сторону и выхватил пистолет. Однако выстрелить не успел — Моури опередил его. Раздалось негромкое «пф-ф-ф-ф».

Секунд пять Саллана стоял не шелохнувшись, с застывшим тупым выражением на лице, потом зашатался и с грохотом рухнул на спину. Перекатившись на бок, он судорожно задергал жирными ногами и испустил дух.

Моури осторожно выглянул за дверь. Все спокойно. Никто не спешит на помощь господину майору, никто не бежит за полицией; шум выстрела затерялся в грохоте автомобильного потока на улице.

Моури склонился над Салланой. Короткая очередь буквально изрешетила его свиную тушу. Семь пуль. Конечно, такая скоропалительная дуэль несколько подпортила дело: Моури был бы не прочь еще побеседовать с майором о Кайтемпи, ее структуре, местах заточения узников и всем таком прочем. Но что поделаешь, от трупа толку мало, из него слова не вытянешь. Одним подлецом стало меньше — и это подарок не только для землян, но и для сирианцев. К тому же убийство майора тайной полиции наверняка придаст большую убедительность и листовкам, и надписям на стенах, мол, шутки кончены, ДАГ действует.

Моури обыскал бездыханное тело и нашел, наконец, что искал с самого начала — впрессованный в пластик мандат. То самое удостоверение, увидев которое, контролеры в поезде потеряли дар речи. Гербы, печати, подписи, водяные знаки — все чин чином и, что самое главное, на документах не было ни фамилии Свинорылого, ни его фотографии, только кодовый номер владельца. Да, тайная полиция не доверяла никому, она была тайной даже для собственных агентов. Что ж, зато чужим агентам это на руку.

Моури вернулся к бюро. Он перетряхнул оставшиеся ящики, но кроме трех безымянных личных дел ничего дельного не обнаружил. Он бегло просмотрел досье — трое потенциальных диссидентов из первого эшелона власти. Без сомнения, их судьбы уже брошены на чаши весов, и Саллана принес папки домой, чтобы не спеша обдумать, имеет ли кто-нибудь из этих троих право на жизнь. Моури досье были ни к чему, однако исчезновение таких важных документов кое-кого наверху приведет в бешенство.

Обыскав всю квартиру, не обойдя вниманием и гардероб Свинорылого, Моури кинул прощальный взгляд на покойника.

— Долгой жизни.

Майор Саллана даже бровью не повел. Он молча лежал на полу, сжимая в толстых пальцах листок с приговором: «Казнен именем Дирак Ангестун Гесепт».

Теперь, кто бы ни обнаружил тело, он растрезвонит о случившемся по всему городу. Пойдет молва из уст в уста, от прохожего к прохожему, пока по иерархической лестнице не поднимется до самых верхов, и уж тогда там потеряют покой и сон.

Моури пришел на вокзал к самому поезду. Не то время и не те обстоятельства, чтобы торчать в зале ожидания, мозоля глаза придирчивым полицейским. Естественно, он мог бы предъявить документы или даже удостоверение майора, но куда умнее и безопаснее вообще не привлекать ничьих взглядов.

Только Моури заскочил в вагон, прозвучал короткий гудок, и состав, медленно набирая скорость, покатил в кромешную тьму. В полупустом вагоне он одиноко пристроился у окна, надеясь, что ему не будут докучать болтливые, любопытные пассажиры. Тревожно одно: если Свинорылого обнаружат в ближайшие три-четыре часа, поезд в любой момент могут остановить, перевернуть вверх дном, и тогда уже не удастся, как в прошлый раз, выйти сухим из воды.

Он беспокойно дремал под перестук колес, вздрагивая и просыпаясь от малейшего шороха. Ему чудилось, будто кто-то уже взволнованно кричит в эфир: «Внимание, внимание! Немедленно задержать поезд, вышедший из Редайна в двадцать три двадцать. Обыскать пассажиров и осмотреть багаж». Но поезд катил и катил вперед, пока, громыхая по железнодорожным стрелкам, не въехал в Пертейн.

Заспанные пассажиры нетвердой походкой поплелись к выходу. Моури сошел на перрон последним и, ковыляя позади всех, зорко всматривался в сутолоку у турникетов, стараясь различить квадратные бандитские физиономии наемников Кайтемпи. Если они действительно тут, у него есть два выхода. Первый — выбросить саквояж, а с ним и бесценную добычу, продырявить парочку-другую полицейских и в суматохе драпануть со всех ног. Теоретически — это возможно, но практически — вероятней, что он сам схлопочет несколько десятков граммов свинца в спину.