Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник)
- Название:Мастер своего дела (сборник)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Фантаверсум
- Год:2012
- Город:М.:
- ISBN:978-5-905360-14-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник) краткое содержание
Говорят, в наше время не может быть второго Леонардо да Винчи, Михаила Ломоносова или Бенджамина Франклина — «человека универсального», постигшего все науки, искусства и ремесла. XX век расставил людей у конвейера. XXI век стал веком Интернета, и объём существующей информации теперь удваивается каждые полтора года. Мир усложняется все больше и больше.
Говорят — наступила эпоха узких специалистов, мастеров своего, одного-единственного дела…
Но кто он — этот мастер? Ответ ищите на страницах нашего сборника.
Мастер своего дела (сборник) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Решение, предложенное удодами, было простым и изящным: не пытаться «выловить» по отдельности ощущения вкуса, цвета, запаха, а фиксировать их там, куда они поступают, — в мозгу. Ну а потом с помощью перекодировщика транслировать аудитории. (Далеко не каждый зритель согласился бы на вживление в мозг устройств, подобных сенсор-читчику, но технологии «наших звездных гостей» позволяли решить эту проблему так, чтобы все остались довольны.)
Потом, когда большинство ТВ-каналов полностью перешли на сенсор-журналистику, когда стали появляться первые художественные сенсор-фильмы, решено было уже на этапе приема и фиксации ощущений некоторые из них отсекать как лишние, мешающие всецело распробовать восторг или ужас.
Тогда Арутюнов «перековался» второй раз, под «плохие новости». («Хотя это бред сивого удода, — язвил БоБо. — Не бывает плохих или хороших новостей, есть просто новости, и всё. То, что интересно людям, то, ради чего они готовы тратить свое время. Как по мне, это и есть хорошие новости, а все, что заставляет людей переключать каналы, — плохие. И точка!»)
Во второй раз все повторилось: такой же полет в никуда и вереница жизней-возможностей. Кое-что из увиденного во время «перековки» произошло с Арутюновым на самом деле — но он не придавал этому особого значения. Такое случается с каждым, рассказывали коллеги. На встрече с однокурсниками Машка Длинная говорила, что Дима Ткачук после «перековки» взял да и попытался прожить тот из увиденных вариантов, который ему больше всего понравился. Вроде у него получается; но Ткачук с тех пор сильно изменился и твердо уверен: удоды для того и поставили «перековочные», чтобы показывать людям варианты развития их судеб. Сам Ткачук никогда на встречи с однокашниками не приходил и вообще из города уехал. Он всегда был со странностями.
«А может, — думает Арутюнов, лежа на кушетке, — может, взять и тоже…»
Он знает, что никогда не сделает этого, нынешняя жизнь его вполне устраивает: да, она могла быть лучше, но могла — и хуже, намного хуже.
Просто иногда так сладко помечтать, представить себе другие варианты судьбы.
— …Операция завершена успешно. Поздравляю, Евгений Борисович. Теперь ваша специализация — «хорошие новости».
10:35
— Уже? — Спицин снял наушники-капельки и с хрустом потянулся. — Ну, куда теперь?
— Куда… В галерею на Кузнецкой, наверное; что же делать — подстрахуемся.
— Очередная выставка этого новомодного малевальщика, — поморщился Спицин. — Видел я парочку его картин: ни мысли, ни чувств.
— Мысли и чувства — наша с тобой задача. — Арутюнов и сам понимал, что репортаж с недавно открывшейся выставки — новость так себе, но даже она лучше, чем ничего. («Хотя без эксклюзива к БоБо не суйся!»)
Кузнецкая площадь славилась выставочными залами, сюда спешили туристы, здесь местная богема вела свои маленькие высокохудожественные войны — бескровные, но способные повергнуть в прах или вознести на местный Олимп того или иного, выражаясь по-спицински, малевальщика. Место, богатое мини-событиями, — и оттого излюбленная кормушка для журналистов второго эшелона, материалы которых идут в самом конце выпуска в рубрике «Калейдоскоп». Ну а крупные «акулы пера» здесь же добирали по мелочи «хороших новостей» для уравновешивания новостей похуже.
— Включай. — Арутюнов и сам воткнул штырек в разъем за ухом, провод надежно упрятал в волосах, надел на голову кепку с длинным козырьком. Кассета, на которую сенсор-читчик будет записывать (уже записывает!) все ощущения Арутюнова, находилась под кепкой, надежно зафиксированная. Ни к чему привлекать лишнее внимание, окружающим совсем не обязательно знать, что ты — журналист. — Ну, ни пуха, ни пера, — Арутюнов надел темные очки и пошел к галерее, над которой висел плакат: «Наконец-то! Выставка известного…» — и так далее. Каждые пару минут плакат менял цвет, буквы на нем ярко вспыхивали, начинали играть в чехарду, а затем снова выстраивались в то же самое объявление.
Арутюнов оглянулся. Спицин, как и положено, держался позади, чтобы снимать общие планы — в этом и заключалась задача ведомого.
Они походили по выставке — картины были аляповатыми, совершенно не впечатляли, и Арутюнов через силу пытался вызвать в себе хотя бы легкий интерес к этим «шедеврам». Ведомым быть проще, его эмоции при монтаже напрочь вырезают, а вот ведущий обязан восторгаться или ужасаться.
«И не путать одно с другим», — подумал Арутюнов, который сейчас готов был именно ужаснуться. Все эти серо-бурые пятна, линии, кольца, квадраты мог нарисовать любой, кто способен удержать в руке кисть. При чем тут искусство?!
Нет, с такими эмоциями материал в «хорошие новости» точно не поставят! Арутюнов вышел из зала, минут пять сидел на скамейке и дышал по особой восточной системе — расслаблялся, приводил чувства в порядок. Спицин тем временем изучал то, что выставлялось в других галереях.
Успокоившись, Арутюнов тоже сходил поглядеть на несколько инсталляций, чтобы хоть там записать на кассету позитивные эмоции. При монтаже их можно будет наложить поверх нужной картинки, звуков и запахов.
В одном зале бородатый живописец в лихо сдвинутом набок берете рисовал собственно зал и посетителей в нем. То, что уже было изображено на полотне, транслировала на огромный, во всю стену, экран камера за спиной у художника.
В другом зале вьюноша, хрупкий телом и душою, нахлобучил сенсор-шлем и рисовал картины в своем воображении. Зрители могли видеть их на мониторе: диковинные цветы, причудливые птицы, нагромождения кристаллов… увы, примерно раз в две минуты все это высокодуховное великолепие расплывалось, шло волнами, вместо птиц и цветов возникали совсем иные образы: обнаженные грудастые тетки мастерски ублажали молодого человека, в котором не без труда угадывался автор этих шедевров.
Еще один творец инсталлировал в изображение собственный голос: с помощью звукописца его песни становились цветными картинками. Вокалистом он был неважным, что с бездушной тщательностью подтверждали полотна.
— Полный отстой, — прокомментировал Спицин, когда они наконец оставили художников в покое и сели пообедать в подземном ресторанчике неподалеку от Кузнецкой. — БоБо нас на промокашки порвет. Будем бедные.
— И поэтому, — сказал Арутюнов, допивая кофе, — сейчас мы полетим… где, ты говорил, живет Маргоша? на Коперника? Вот на Коперника и полетим.
13:28
«Муха» неслась над городом почти на предельной скорости. Спицин вывел ее на верхнюю воздушную трассу, здесь поток машин был плотным, в ярких лучах солнца выблескивали серебристые бока «блюдец», отливали алым корпуса «фламинго», матово светились «жукобусы». Под ними на меньших скоростях летел транспорт погабаритнее, а уж по земле ехали либо заядлые консерваторы, либо те, чей пункт назначения находился поближе, не в пригороде.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: