Анна Голоусикова - Мастер своего дела (сборник)

Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.

— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твердо произнес мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?

Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.

— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Пациент сидит в кресле напротив и пьет кофе. Возьмет чашечку в руки, покрутит, отхлебнет, поморщится, снова покрутит, поставит на столик. Морщится — потому что не любит кофе без сахара, но отказаться от поставленного перед ним напитка счел невежливым, а попросить сахар — постеснялся.

Некоторое время молчим. Не жду, что он заговорит — они обычно не начинают первыми. Так что я молча изучаю его. Ага, отставил наконец кофе. Руки скрещены в области гениталий, плечи ссутулены, а взгляд прямой. Пытается смотреть мне в глаза, хотя это стоит ему некоторых усилий.

Улыбаюсь. И начинаю:

— Итак. Вы пришли ко мне за советом, я правильно понимаю?

Кивает.

— Я — Патриция Альба, психокорректор. Расскажите мне немного о себе. Как ваше имя? Чем вы занимаетесь?

Все это я, разумеется, прекрасно знаю — в анкете написано. Но он должен сказать сам.

— Меня зовут Николай Бронин. По профессии я — специалист по оптоволокну, руководитель строительного отдела.

Говорит бодро. То и дело поднимает глаза к потолку, но потом опять смотрит прямо на меня.

— Это интересная профессия. Она вам нравится?

Пожимает плечами.

— Не особенно. У меня профильное образование такое.

— А почему вы его выбрали?

— Да я как-то особенно не выбирал. Просто надо было где-то получать высшее, а на эту специальность оказалось легче поступить. Да и деньги вроде неплохие.

— Но тем не менее вы хотите что-то изменить?

— Хочу.

Смотрит в пол. Ему стыдно признаваться. Каждый второй пациент — такой же, и я никак не могу этого принять, несмотря на свой опыт.

— И что же вы хотите изменить?

— Я хочу быть успешным.

— А сейчас вы не считаете себя успешным?

— Нет. Я — руководитель отдела. Парни хорошо работают под моим началом. Но если бы на этой должности оказался кто-то еще, они бы работали не хуже, и я это понимаю. Может, даже лучше. Не будет меня — будет другой.

Киваю. В этом отношении его позиция ясна.

— Вы женаты?

— Нет.

Сожаление в его голосе.

— Почему же?

— Никак не могу встретить. Да и, сказать по правде, — не нравлюсь я девушкам.

Критически оглядываю его. Он миловидный, с хорошей фигурой. Но действительно — да, не «цепляет».

— Я поняла вас, Николай. И все же уточню: чего именно вы хотите?

— Ну, я хочу наконец заняться тем, что мне действительно нравится. Может быть, открыть свой бизнес. Встретить интересную девушку.

— И что же, по-вашему, вам мешает? Почему вы не можете делать то, чего хотите?

— Не знаю. Как-то не выходит.

— А вы пробовали?

— Что пробовал?

— Заняться бизнесом, например?

— Ну… нет.

— Почему?

Качает головой:

— Ну и вопросы вы задаете, доктор.

— Патриция, — поправляю я.

— Патриция… Я не знаю. Что-то мне мешает. Вроде и идея есть, и не могу. То одно надо сделать, то другое. А к выходным устаешь, и ничего уже не хочется, только отдохнуть немного. С друзьями нужно встретиться, по дому что-то — и времени не остается.

— А скажите, Николай, зачем это вам?

— Что — «зачем»?

— Менять образ жизни.

— Ну как «зачем»? — опешил он. — Человек должен поднять свой уровень жизни. Должен быть счастлив. Не могу же я жить, чтобы варить оптоволокно. Это как-то… мелко.

— То есть вы не счастливы?

Смотрит на меня в упор.

— Нет. Не счастлив.

— И вам не хватает для счастья денег и женского внимания?

— Ну, — улыбается он, — и этого тоже.

— А чего еще?

Пожимает плечами:

— Не знаю…

— Это важно, Николай. Чего вы действительно хотите? Какая у вас цель? Иметь много денег и красивую жену? Предположим, вы получили желаемое, и что вы станете делать с вашими деньгами?

— Я куплю себе хороший дом, заведу детей.

— Зачем, Николай?

— Ну, чтобы заботиться о них. Чтобы они выросли достойными людьми.

— И вы будете счастливы, получив деньги, семью?

Он молчит. Потому что никогда не думал об этом и ответа на мой вопрос у него нет. Пока нет.

— Николай, — зову я. — Вы уверены, что будете счастливы? Деньги, семья — это и есть ваша цель? То, ради чего вы живете?

— Я не знаю, Патриция.

Резко поднимаюсь с кресла.

— Ничего. Вы пришли затем, чтобы это узнать. Я постараюсь помочь. Еще кофе?

— Нет, спасибо, — отвечает машинально.

— Уверены, что не хотите?

Колеблется. Он не хочет, но опять не может прямо сказать мне «нет».

— Я вижу, что не хотите, Николай. Так просто скажите мне об этом.

— Нет, спасибо.

— Что «нет, спасибо»? Скажите: «я не хочу кофе».

— Я не хочу кофе, — повторяет. И улыбается. Начинает понимать.

— Прекрасно. Мы с вами проведем один сеанс психокоррекции — этого будет достаточно. Ознакомьтесь вкратце.

Подаю ему распечатку договора. Он просматривает. В некоторых местах останавливается. Я между тем продолжаю говорить:

— Во время сеанса я подключусь к вам. Мы окажемся в вашем разуме. Суть в следующем: в вас есть уникальные качества, которые вы никак не можете проявить. Но они есть. Мы с вами постараемся их найти и активировать.

Беру со стола корректоры — два обруча. Выглядят они как металлические кольца, но внутри напичканы электроникой. Один — управляющий — настроен на меня, второй предстоит настроить на Николая.

— Если вы согласны — подписывайте.

Резко вдыхает и прижимает к листу большой палец левой руки. На бумаге остается отпечаток — естественно, он согласен.

Я надеваю на него обруч, слегка давлю на виски. Его глаза закрываются — психотропные вещества поступили в кровь. Кресло под пациентом трансформируется в кушетку, подлокотники — в бортик. Затягиваю ремни на его запястьях — начав метаться, он может навредить себе.

Входит мой ассистент. Я стараюсь не проводить сеансы одна — риск неоправданно высок. Если со мной что-то случится, то сеанс прервут искусственно — ассистенту даны четкие инструкции, как поступать в том или ином случае.

Подключаюсь.

Сознание Николая внутри — как набор файлов на рабочем столе. У меня так всегда — привычный образ, с которым мне легко работать.

Сейчас его сознание погружено в анабиоз — процессы мышления замерли, и, как я люблю говорить, файлы не создаются, не перемещаются и не удаляются. Всё заморожено. Моя работа состоит в том, чтобы найти среди всего этого хлама источник проблем и заменить его другим файлом — фальшивым воспоминанием. Перезомбировать.