Гарри Веда - После Исхода

— «Скажи мне правду — ты же невиновен?»

Пятнадцатый вздохнул.

— «Конфедерация не просто так держит меня здесь. Независимо от того, сделал ли я что-то против нее, мог ли сделать… независимо от того, чего я НЕ мог сделать никогда, в силу убеждений… Большая государственная машина просто извлекла пользу из факта моего существования, и продолжает ее извлекать».

— «Почему не доказал невиновность?»

— «Потому, что доказали вину. Виновный — более выгоден, чем безвинный. Фактор ценности индивидуума в наше время гораздо более важен, чем его винность-безвинность, не находишь?»

— «Ладно. Я ничего не поняла, но буду считать тебя честным человеком. Для меня важно мое мнение и я его сложила».

Они поболтали еще с полчаса, потом Сторр буквально матом заставил девушку идти спать. Не хватало — клевать носом во время завтрашнего рок-н-ролла.

Сменщик, парнишка, тоже студент, по всей видимости, принялся что-то гундосить, напоминая про режим радиотишины. Голос у него был неуверенный и суетливый.

В любом случае — первым номером была Лонни, и на танцы, в начале, поставят именно ее.

Рикк поковырялся в миксах, потом решил все-таки поспать, здраво рассудив, что рациональность должна быть выше нервов.

Без пятнадцати шесть утра неизбежное материализовалось. Лонни возникла в эфире, дрожа, взволнованно прошептала:

— Рикки… — вздохнула, — … передали готовность один, артподготовка через две минуты…

Ну, вот и все. Вернее — вот и началось. А вы боялись.

Сторр щелкнул пальцами.

— Второй, руки убери с пульта — поотшибает. Артподготовка — вещь взаимная…

— С Богом, первый, прорвемся. Не впервой, дык…

— Удачи вам… Я буду изо всех сил…

Ее голос потонул в шандарахе первого залпа. Микрофон внешних интершумов в точности передал свист ракет, уходящих в сторону противника. И тишина. Три секунды… Пять… Десять…

Внезапно пульт окрасился красным — оборонительная система истошно завизжала о ракетной атаке. Пилоты вжались в кресла, вцепились перекрещенными руками в ремни на груди, а ноги намертво вдавили в держатели подножки. Тряхнуло.

Раз, второй… Потом мир превратился в незатихающий десятибалльный шторм. Глухие удары подбрасывали семитонный боед, будто деревянный, швыряли его по стенкам самодельной траншеи, засыпали землей, тарабанили осколками по броне.

В принципе — можно было врубить индивидуальный щит, который торсиметрическим полем выстроил бы облако из наночастиц вокруг позиции, но от прямого попадания ракеты он толком не спасет, от осколков разве… А энергии сожрет — мама не горюй. Вот и не включает его никто.

Долбило сильно. Сторр стиснул зубами самодельную капу — иначе зубы сразу на фиг. Каждый удар проходил сквозь тело ощутимой болью. Ниже глаз, наверное, уже не ушибы, скорее — один большой синяк вместо пилота.

Антенны и визиры были спрятаны под броню, в кабине темнота, что творится снаружи — не видно, но это к лучшему.

Новый удар прошил до самых пяток, задержался резкой болью в руке. Только не перелом… Рикк пошевелил пальцами. Получилось… Будем считать — кость цела. А херачат как…

Колбасило уже с полчаса, но, судя по нарастающей плотности разрывов — закругляться никто не собирался. Теплый ручеек покатился вниз по груди. Сторр на секунду открыл глаза, удостоверился, что кровь и снова упер голову в подголовник. Отпустишь ремень — руку перешибет волной.

Сознание принялось медленно вращаться, теряя фокус.

Красота, сейчас вырублюсь. А кто стрелять будет, урод??! Тебя что, просто так сюда запихнули…??!

Ведущий впился зубами в губу и тут же понял, откуда сочилась кровь. Край рта зудел, надорванный. Занемела переносица. Хоть дыхание не затруднено…

Сознание кружилось, набирало обороты и отдавало тошнотой в затылок.

Раздался разрыв неосознаваемой силы. Будто стотонный молот ударил по темечку, душа взвизгнула искрами, потрепыхалась еще полмгновенья и исполнила фейд ту блэк.

К жизни вернула внезапно обрушившаяся резкая тишина.

Рикк пошевелил головой и открыл один глаз. Темнота подсвечивалась оранжевым от пульта. Значит — система работает. Пальцы не разгибались.

Пятнадцатый тряхнул плечами, чтобы расслабить руки и сбить судорогу, по пальцам побежали противные мурашки. Левое предплечье выстреливало колющей болью, но понимание, что остался жив — заставило расхохотаться, во всю мочь легких. Зазвенела внутренняя обшивка.

— Саха, ты как? — Сторр придерживал губу одной рукой, второй быстро набирал в консоли запуск тестировщика.

— Хуже, чем у проктолога…

— Судя по плотности артподготовки — самое интересное впереди.

— А мне уже похер…

— Будто изначально не было…

— Теперь уж точно будет.

Тестировщик показал чудо. Все системы в норме, броня не повреждена, двигательная установка может выдать сто процентов мощности.

— Первый, у меня по нолям. Мазилы…

— Не сглазь… У них будет и второй шанс.

— Эт мы еще поглядим, у кого шансы длинней…

— Не хочу нарушать вашу милую беседу, — Лоан едва сдерживала радость, — но спешу сообщить, что потери противника тридцать процентов.

— А наши? — ведущий с сомнением покачал головой. Пускай не трындят…

Вместо ответа Лонни стукнула по микрофону два раза, потом один. Два, один. Двадцать один процент.

И у противника столько же… Ну, откуда подобное тщеславие… Будто кильки в банках не понимают, что шансы воюющих всегда равны.

— Атака тридцать секунд — Лонни замерла, замороженная ужасом, глядя на всплывающую поверх окон надпись.

Рикк растер кровь по животу.

— Атака двадцать секунд.

Руки на гашетки, локтем рычаг перехода в боевой режим.

— Атака десять секунд.

Жужжание пилонов завершилось, экраны ожили, красивый пейзаж.

— Девять…, восемь…, семь…

Уперся головой, ноги на педали вращения. Все, друзья… Увидимся в лучшем месте…

— пять…, четыре…, три…

Мама…

— Один! Атака!

В глазах потемнело от перегрузки, шея, с трудом пыталась удержать потяжелевшую голову, исполнила лебедя.

Понеслась… Мать вашу, уроды!!! Бля-а-а-а-а-адь!!!

В большом командном зале штаба, на ближайшей к Лабиринту планете Теурии, Тонорры, наблюдалось натуральное столпотворение. Там и обычно безлюдно не бывает, а сегодня были заняты все места, люди стояли в проходах с лэптопами. В коридорах организовали десятки рабочих мест.

Над головами калейдоскопил общекомандный экран размером с футбольное поле — от мигал бесчисленным множеством таблиц, графиков и диаграмм, от которых могла закружиться голова у любого непосвященного, вплоть до летального исхода.

Здесь — сердце войны. Единая информация о фронте, участвующих подразделениях и сведения об их состоянии в любой момент прошлого, нынешнего, а также вероятного недалекого будущего.