Гарри Веда - После Исхода

«Пятое августа. Вот… снова добралась до дневника… Так много хотелось написать, а сейчас чувствую… нет, не то, чтобы прошло… просто тогда, на Тонорре, была иная реальность. Жизнь… Сон…

Прошел всего месяц… неужели за каких-то тридцать земных дней может измениться с мир… Нет, он таков, как и прежде. Но я вижу нечто новое, на что раньше не хватило бы и мощности лазерного микроскопа. Я стала другой…

Я впервые ощутила ответственность. За кого-то. Нет, раньше тоже беспокоилась. Об отце, о сессии и оценках. И когда Джимми завалил римское право. Теперь я знаю, что значит отвечать за жизнь человека. Чужого человека, с которым меня ничего не связывает, кроме канала гипер-связи. Зависимого от моих поступков. Ни в чем не виноватого…

Стоп. Решила не разбираться в вопросах вины — и не буду. Когда я с ним познакомилась… когда этот человек был вынужден доверить мне свою жизнь — пишу начисто, не буду вычеркивать. Именно в тот момент передо мной он был ни в чем не виноват. Я не Конфедерация.

Как бы ни было. Прошел месяц. Теперь мне кажется, будто это не я участвовала в битве, не мы отбили высоту в квадрате семь и вообще — все случилось с моим клоном. А мне показали кинофильм.

Слезы наворачиваются на глаза. Хорошенький кинофильм, если через целый месяц не могу… спокойно…

Сначала я хотела разыскать пилота. Теперь… не знаю… нужно ли… В приговоре обозначена невозможность апелляции и замены формы наказания. Пожизненный фронт. После Лабиринта переведут на колонизацию метановых планет в дальней вселенной. Или на какой-нибудь гигантский спутник неизвестного мирка, чтобы штрафная рота первой провела разведку возможности дальнейшей колонизации.

Он будет рад мне, я знаю. Я практически уверена, что уже не многое может доставить радость этому чудесному человеку. Я знаю, как она ему нужна…

Что я скажу Сторру… Я дам ему сочувствие? А что отниму взамен… покой… я не в силах… я тварь, я слабая тварь. Я знаю, что не смогу долго делиться сочувствием. Через какое время общение превратится в обязанность. В приговоре — без права переписки. Только личные свидания за подписью Императора лично. Хотя это как раз решаемый вопрос.

Я уверена в другом. На все сто тысяч процентов, которые только возможны. Если я снова появлюсь в его жизни… То причиню ему… Когда посещение превратится в тяжелую обязанность и я не выдержу… это будет последнее предательство. Его предали все, кого он не потерял… последнее предательство не переживет. Я не имею права мучить Рикка.

Пишу, и сама понимаю, что оправдываюсь. Я боюсь снова очутиться в кошмаре. Я не хочу вспоминать… хотя вспоминаю все равно, когда пишу сейчас, например… Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТА СТОРОНА ЖИЗНИ СНОВА МЕНЯ КАСАЛАСЬ!!! Будь проклята Высшая Деризейская Политическая Академия! Почему я послушалась отца… вывод — нужно всегда делать по-своему и учиться идти на Курс Искусств.

Я честна перед собой. Сторра я разыскивать не буду. Я изо всех сил желаю ему… сохранить искорку, которую не успели затоптать. По-крайней мере на момент, когда я была оператором, а он — пилотом боеда. Пусть у него все будет хорошо.

P.S. А еще — я бы его поцеловала. И не знаю почему. Прижала бы к груди и поцеловала… 5 августа 648 года и.ч.»

Пальцы совсем разучились. Лоан бросила перо и принялась дуть на натруженные подушечки. Это что же, нужно не только освоить письмо, но и навык поддерживать… да, веселенькое прошлое переживали предки…

На душе было грустно. Чувство нельзя назвать совсем уж негативным. Такая щемящая тоскинка бывает очень даже приятной, словно приправа, ужасная на вкус в ложечных масштабах, но чудным образом меняющая вкус незамысловатого блюда — если набрать кончиком ножа.

Главное — не переходить тонкий предел. Чтобы печаль не перевесила позитив, что несет в себе жизнь.

Сейчас, спустя четыре недели после зубодробительного зачета на Тонорре, Лонни вновь ожила и была готова вновь радоваться жизни. Во всяком случае — именно побеги радости она ощущала в душе сквозь привычную, за месяц, тоску.

Первым делом принцесса съела десерт за завтраком, чем неимоверно обрадовала отца. Флинн переживал, кажется, гораздо сильнее дочери, хотя и не мог уразуметь из-за чего, собственно, весь сыр-бор. Он долго выспрашивал у первой фрейлины, пытался выяснить у самой Лоан. Потом махнул рукой, решив — что просто юношеская влюбленность, так и должно быть в подобном возрасте.

После десерта настала очередь дневника. И, судя по настроению — это не последняя порция сладенького. Только нужно придумать чего-нибудь, чтобы отец не догадался.

— «Здаров, бродяга… Как насчет?» — Вряд ли папа будет копаться в исходящей почте. Но про видеосеанс кляузники донесут. Пока существует упырь Донован — ожидать можно любой пакости. Сообщение приятелю шифровалось с особой изощренностью — и тысячебитным ключом, и яркостной модуляцией квазисигнала. Уж адрес обормота — точно не просекут в службе безопасности.

— «Ты оклемалась, маленькая? Ты только мигни — я тут же; Я тебя в этот раз сделаю!» — Ответ не заставил себя ждать. Денни хлебом не корми — адреналин подавай.

— «Сегодня вечером»

— «Ты на Родесе? Почему ж не звонишь?!»

— «Я на Клавсе, чучело. Сегодня заболею во второй половине дня и к ужину не… не важно — короче, вечером буду. Пятки натри, хвастун. Шансов у тебя нет;» — Лоан быстро выбирала пиктограммки на лингвистической панели и, пыталась мысленно вывести слова диалога чернилами. Ужас, сколько труда… Показательное проявление прогресса. Слова, составленные рядами буквенно-символьных карлючек на экране инфоцентра — казались искусственными, плоскими и безвкусными, как строгийский огурец.

— «Че это шансов нет?! шанс — он всегда есть!»

— «Потому, что, балда; Конец связи»

Заболеть вечерком — полдела. Еще нужен отцовский гравилет. Через космопорт заморачиваться — и к закрытию гонок не доберешься. Да и списки пассажиров на Родес всегда проходят через службу безопасности.

Денни не уснет без урока чемпионской езды сегодня вечером. Лонни самодовольно улыбнулась. Лететь-то — час пространственного хода. Родес — третья планета Тереи, соседка Клавса.

Всего лишь — утащить гравилет, чтоб его никто не хватился до завтрашнего вечера.

Потому что гонки — это кайф! Понятный исключительно в юности…

— Дора… — Принцесса сделала невинные глазки. Заспанная первая фрейлина комично пыталась прийти в себя и голографическая связь очень тонко передала глупое выражение ее физиономии. — Дора, миленькая, прости… Я хочу… вечером у себя посидеть… Прикроешь меня? Как обычно, ладно?..

Блин, палюсь… как-то чересчур ласково зарядила.

Фрейлина собралась в кучу. Мысленно прокрутила сказанное подопечной.