Х Оливер - Энерган-22

Боже, каким идиотом я был! Панчо прав, называя меня неисправимым Дон-Кихотом.

Итак, в девять утра, наказав Кларе сидеть безотлучно дома и ждать вестей от старого жреца, я пересыпал большую часть зерен энергана в три банки, спрятав их в трех укромных уголках - в кухне, в спальне и кладовке, сунул в карман коробку с оставшимися зернами, штук двадцать примерно, и поехал в редакцию.

Мне предстояло сражение, настоящая битва за мою будущую судьбу. Она началась сразу же. Причем скверно. Секретарша Лино Баталли остановила меня:

- У шефа совещание.

Я прождал битый час. Потом Лино промчался мимо меня, даже не поздоровавшись. Вернулся он к полудню, явно не в духе.

- Ну, что там у тебя опять? - проворчал он. - Аванса не хватило? Ладно уж, иди в кассу...

- Нет, Лино, я по другому поводу. Дело гораздо интереснее... - И, выдержав эффектную паузу, добавил: - У меня есть доказательства.

- Какие еще доказательства? - рассеянно спросил он.

- Энерган.

- Что, что?

- Энерган. Зерна, дающие высокооктановое горючее. О которых говорится в моей повести.

Я вынул коробку с белым орлом на этикетке, открыл ее и, как мне привиделось ночью во сне, сунул Лино под нос.

Он даже не удостоил ее взгляда.

- Тедди, дорогой, это прекрасно, когда авторы так увлечены своим материалом, но ты, пожалуй, хватил через край. Может, ты и меня вздумал вставить в свое сочинение? Уволь, пожалуйста, у меня и так хватает мороки в последнее время. Эль Капитан прислал мне письменное предупреждение...

Не слушая дальше, я открыл дверцу наполненного первоклассными напитками бара в углу кабинета, взял шейкер, которым Лино готовил коктейли, наполнил его водой и поставил на полированный редакторский стол. Лино не двигался с места, но я видел, что в нем закипает ярость.

Подчеркнуто небрежным жестом я вынул из коробки одно зернышко и бросил в шейкер.

- Ты бы лучше отсел от стола, - сказал я.

- Слушай, Тедди! - рявкнул он. - Прекрати этот балаган! Я занят.

И тут же прикусил язык: жидкость в шейкере зашипела, повеяло холодом, запахло озоном.

- Что это значит? - спросил он, уже гораздо сдержаннее.

- Смотри! - Я отлил немного жидкости в пустую пепельницу, поднес огонек. Жидкость несколько секунд горела голубоватым пламенем.

Лино вопросительно уставился на меня. Он не глуп, о нет! Это я болван.

- Ты хочешь меня уверить, что история с твоим энерганом не выдумана? сказал он.

- Да, Лино, клянусь тебе тем, что мне дороже всего на свете: моими детьми.

Он молчал долго, очень долго, не сводя глаз с шейкера, откуда струилось свежее дыхание озона с легкой сладковатой примесью неведомого летучего вещества. Потом поднял трубку синего телефона, который связывал его напрямую с некими лицами, и нажал на клавишу:

- Сеньор Мак-Харрис?.. Лино Баталли. Мне необходимо вас видеть, немедленно, безотлагательно! Дело исключительной важности... Нет, не по поводу Эль Капитана, гораздо важнее... Вместе с моим сотрудником Теодоро Искровым... Да, да, тот самый... Нет, "Далия" тут тоже ни при чем. Едем немедленно!

Он положил трубку, завернул шейкер в газеты, осторожно, двумя руками поднял его и вышел из кабинета. Я последовал за ним.

Внизу нас ждала машина.

10. Эдуард Мак-Харрис, президент "Альбатроса"

Мы подъехали к административному зданию "Альбатроса", тому самому, где неделю назад Командор разместил свой командный пункт и решал, кому из арестованных жить, а кому умереть. Эта 110-этажная махина из алюминия и стекла - символ могущества крупнейшей нефтяной компании в стране, одной из крупнейших в мире. Неподалеку высился остов сгоревшего нефтеочистительного завода.

Мы торопливо пересекли мраморный холл и сели в роскошный, обитый кожей лифт, который поднял нас прямо в кабинет самого Эдуард Мак-Харриса, главы "Альбатроса".

Я, естественно, знал его. Встречал раза два-три, брал у него интервью. Сейчас он показался мне мрачнее и словно бы недоступнее. И еще безобразнее. Оттого-то, наверно, он в последнее время не появлялся ни па телеэкране, ни в кинохронике. Впрочем, сам он нимало не стыдился своего уродства, считая его, должно быть, таким же символом власти и могущества, как и гигантский небоскреб, отличительным признаком self-made man - человека, возвысившегося собственными силами.

Существовала легенда - никто не знал, сколько в ней правды, - что много лет назад, когда Мак-Харрис был молод и владел одной-единственной нефтяной скважиной, на него напали бандиты, ранили, а вышку подожгли. Мак-Харрис с риском для жизни бросился в огонь и голыми руками погасил пожар. С той поры вся правая половина лица у него превратилась в кроваво-красную рыхлую массу, на которой поблескивал стеклянный глаз, а вместо правой руки - железный протез...

И этот человек считается некоронованным королем Веспуччии, "советником" Князя, послушно исполняющего все его желания. Мак-Харрис - это нефть. Мак-Харрис - это энергия, которую дает нефть. Мак-Харрис - это продукты питания, получаемые из нефти. Мак-Харрис - человек, проваливающий любые проекты по строительству в Веспуччии атомных электростанций солнечных батарей в пустыне. Мак-Харрис - это стайфли.

Мы застали его сидящим перед стеклянной стеной своего кабинета, откуда открывалась величественно-мрачная панорама Америго-сити: хаотическое скопище зданий, улиц, небоскребов, мостов, судов, заводов, тонущих в грязном омуте стайфли. Прямо-таки картина из вагнеровской "Гибели богов". Но в самом кабинете пахло сосной - дома и служебные кабинеты апперов снабжались самым дорогостоящим воздухом. Когда мы вышли из лифта, Мак-Харрис поднялся кресла и враскачку, морской походкой, сделал несколько шагов нам навстречу. Глаз его сощурился, губы омерзительно скривились, что означало любезную улыбку. Он протянул правую, затянутую в черную кожаную перчатку руку. Я пожал ее и почувствовал, какая она твердая.

- Вы Теодоро Искров, - произнес он, скорее констатируя, чем спрашивая. Любопытное совпадение: только вчера прочитал вашу повесть. Очень забавно. Не сочтите за обиду - давно так не смеялся. У вас изощрённое воображение, болезненная чувствительность и подавленные комплексы превосходства. Советую пройти курс психоанализа. Бог весть какую накипь извлекут из вашего подсознания. Прошу садиться!

Это была не просьба, а приказ, и мы заняли места за низеньким столиком, уставленным разнообразными бутылками и вазами с апельсинами и яблоками. Я уже много лет не видел таких фруктов.

- Прошу! - сказал он, пододвигая к нам рюмки и тарелочки.

Когда он говорил, рыхлая красная щека шевелилась, напоминая выползающий из мясорубки фарш.

- Итак, Лино, в чем же состоит неотложное дело, которое важнее спасения "Далии"?

Лино Баталли не притронулся ни к фруктам, ни к напиткам. Наоборот, сдвинул тарелки и рюмки в сторону и водрузил на стол шейкер. После чего снял газеты, в которые он был завернут.