Ольга Макарова - Галерея Миров

Реши за меня. Обними меня, дай уснуть на твоих руках. Забыться на один короткий сон, день или ночь…

Ты не узнаешь меня снова, а я тебя разгадал…

Дурень, дурень, что же ты делаешь?!

Ты не убиваешь сам никогда, но подгоняешь все обстоятельства так, чтобы убить. Даже когда не желаешь смерти кому-то конкретно. Но одна твоя мысль, пусть даже невольная — и частицы мироздания вздрагивают, а этого достаточно, чтобы в мире, как в калейдоскопе, сложился новый узор. То, что все мы сделали бы, сгорев дотла, у тебя получается мимоходом. И этот дар ты считаешь проклятьем, и на него ты закрываешь глаза!

Ты не убиваешь сам никогда. Хотя убить напрямую, чистой силой было бы и проще и честнее. Но ты боишься. Это решающий рубеж для тебя. Боишься, что выпустив эту силу один раз, уже не сумеешь остановиться. Ты бежишь от себя. Ты боишься себя. Ты слаб, Ройхо. И у тебя большие неприятности с психикой. Даже удивительно, как душа, достигшая столь высокого уровня, может оставаться до сих пор иррациональной и негармоничной? Ты несвободен. Привязал себя навеки к человеческой расе, впитав ее черты, рехнувшись, как сами люди. Зачем? Ну что тебя туда тянет?

А что меня тянет к тебе? Любовь? Ненависть? Жалость? Память? Мы были счастливы когда-то. Иллюзия единства душ… но ты всегда был закрыт от меня. И в тебе творилось что-то страшное. Ты забывал об этом. Старался забыть. Научился отодвигать память на второй план. Это была иллюзия, но иллюзия, которую мне всегда хотелось вернуть…

Я теперь понимаю, что все мои жестокие мысли к тебе, мое стремление соперничать, и даже переделывать тебя имели целью вернуть ушедшее. Я тоже умею мечтать, что бы ты ни говорил. Я мечтаю помочь тебе разобраться, открыть себя миру, найти свой баланс… мы были бы прекрасной парой, пусть я много «младше». Но настоящее (а не иллюзия) единство душ стало бы прекраснейшим союзом, полетом гармонии, что волнами прошла бы по просторам мира. Зачем рушить, зачем ломать, когда можно совершенствовать? созидать?

Я выхожу из игры. Ты выиграл, как всегда, не ведая об этом. Может быть, ты еще ужаснешься, какой ценой выиграл… ты воспринимаешь смерть не так, как мы. Особенно сейчас. Да, я все знаю, и знаю, что ты не слышишь меня и не хочешь слышать. Пусть это будет письмом, «прочтешь», когда вернешься…

— Ив, расскажи мне про Кодекс.

— «Невидимок»?

— Нет, вообще.

— Ты что, серьезно?.. Память отшибло, когда головой треснулся? Да?

— Считай что так.

— На Кодексе и Клане мир держится, приятель. Если бы этого не было, начался бы полный беспредел. Вымерли бы все давно. Кодекс у каждого клана свой, но любой Кодекс — как закон Стаи. Помогай слабым твоего или, там, союзного клана — и тебе помогут, когда будешь слаб; воюй с врагами, не предавай, мсти за погибших, мсти тем, кто нарушает Кодекс. И все в таком духе.

— Спасибо за информацию. Просто интересно было узнать твое мнение… — Денис захохотал, как будто ему только что рассказали анекдот. — …и спасибо за нож. Лови, кидаю обратно.

— Хватит играть на моих нервах, «Чайка», — огрызнулся Ив, — Не люблю психов. И приколистов, вроде тебя.

— Расшатанные нервы. Плохо для солдата, — иронически заметил Денис. — Давно не спал, да?

К нему, похоже, вернулось то хищное кошачье чувство… только теперь в виде желания словесно поиздеваться над кем-нибудь, забавы ради поиграть на чьих-нибудь нервах… наверно, откат, чего еще можно ждать от того, кто совсем недавно смотрел в глаза смерти и чудом вернулся…

— Да.

— Кошмары снятся?

— …да…

— Проклятое место?

Ив посмотрел на Дениса исподлобья, взгляд говорил сам за себя: «Убью гада, только скажи еще слово»…

— Да, — невероятно спокойно произнес Ив. Справился с эмоциями. Настоящий «Невидимка»… — Ронка тебе свой сон рассказывала? Я видел то же самое. И больше не хочу это видеть.

— А в чем же тут кошмар?

— Ясно. Она любит пропускать по половине рассказа… это не сон, а они не люди, понимаешь? Когда это до меня доехало, я, наверно, поседел, что, незаметно?.. они — те, которые утаскивают… мы с Ронкой чуть в снегу не уснули насмерть.

— А потом вы нашли меня. Вот и все твои расшатанные нервы, — заключил Денис.

— К чему ты клонишь? — подозрительно глянул на него Ив.

— Таинственный одинокий странник… — намекнул он.

— Не гони чушь. Рон тебе верит, и я спокоен. Как море в штиль.

— Тогда ложись вздремни, — еще один коварный намек.

— У-у-у, достал ты меня, — устало и скучно вздохнул Ив. — Сгинь отсюда куда-нибудь… на, кипяток Ронке отнеси. И консервы…

— Йес, сэр… — Денис снова рассмеялся, только тише. Надоело пацана терроризировать…

Кто-то прошмыгнул из одного угла в другой. Бесшумное движение, заметное лишь уголком глаза. Мсти… хорошее правило. Припомним… ну, только двинься еще раз, хищная бестия…

Насквозь промерзший чердак был очень-очень старым, да и весь дом был построен явно до Войны. Доски скрипели под ногами, из стен мало-помалу выкрашивался кирпич. В разбитые, даже просто вырванные окна задувал ветер, через дырки в крыше виднелось бесцветное небо.

Рон поглядела в бинокль. Ничего. Прошлась налево, направо… что это? Обрывки гамаков по стенам? Интересно. Значит, во сне, этот самый дом? А здесь было окно на половину крыши. На звезды можно было смотреть по ночам… Налево, направо… куча хлама в углу, довоенного. Обломки стульев, тряпье, какая-то утварь, все под толстым покрывалом пыли и паутины. Пусть лежит. Не надо ворошить прошлое.

Поглядела в бинокль. Ничего. Прошлась направо, налево… вытащила раскладушку из угла, поставила перед окном…

Арена… простой люд — прямо на камнях… для знати — длинный роскошный балкон с диванчиками. Пестрота белых и красных цветов. Жара. Крики. А на арене — гладиатор и тигр… на пару секунд кажется, что ты там, что все начинает двигаться и затягивать тебя…

Это была картина из книги «Художники XX века»… и сейчас она вспомнилась. Почему? Раскладушка и вид с большой высоты через несуществующее окно? А пусть и так…

Посмотрела в бинокль… ничего…

Арена… жара… крики зрителей, в которых тонут звуки битвы… Такие крики услышишь только на слете «Невидимок». Битва пленников — одно из любимых развлечений, пусть чужаков и не называют гладиаторами. «Хлеб и зрелища» любили всегда… почти все…

Грустно. Непонятно, почему. Хочется, чтобы кто-то был рядом. Посидеть, поговорить или хотя бы помолчать. И холодно. Почему в этом мире никого нет? В проклятых снах была хотя бы иллюзия счастья… простого человеческого счастья…

— Крысиные кебабы со специями!!!

От неожиданности Рон чуть не подпрыгнула вместе с раскладушкой. Но это был всего лишь Денис. В новой куртке(наверно, откопал в погребе), тоже на «Грифовский» манер, значок свой, «Чайковский». В одной руке целый пучок длинных прутьев с дымящимися кусочками мяса и овощных консервов, в другой — большущая банка с кипятком.