Ольга Макарова - Галерея Миров

В общем, тут надо было малость разнюхать, прежде чем пускать почтового голубя с известием… Да, у радиксов был почтовый голубь, и с довоенным голубем его объединяло… не особо много, кроме названия и функции, конечно.

Это была злобная клювастая зверюга, здоровая и выносливая. Такой «голубь» мог лететь черт знает какое расстояние даже при такой отвратительной погоде. «Голубя» звали Акбар. Он, конечно, в свободное время дрых в чемоданчике с дырками, который Дина тащила в рюкзаке, но безобидной птичкой он не был. Лучше было его не тревожить, потому что он запросто мог отхватить палец, если находился в дурном настроении. Но свою миссию он всегда выполнял, на все сто. И мог пролететь полмира, если знал, что в пункте назначения его ждет кусок свежего, истекающего кровью мяса…

Таш внимательно посмотрел в глаза Дины, глаза цвета морской волны(прозрачно-зеленый с нежным оттенком синего) и улыбнулся.

Мир существовал где-то на втором плане и был всего лишь досадной помехой вроде занозы или потерявшейся пуговицы. Радиксы никогда не считали земную жизнь настоящей, это был для них сон, Сон Мира, а потому они не боялись смерти, которую называли Свободой Мира…

Молча, по неслышному согласию двое направились к Храму, легко скользя на лыжах.

Храм медленно приближался. Со своим шумом, жизнью, теплом… Была где-то граница, где ледяная бездушная пустошь переходила в совершенно другой мир.

Таш и Дина почувствовали ее. Это было странное ощущение. Будто привычная энергия спящего мира текла здесь совершенно по-другому. Радиксовское спокойствие, это невероятно устойчивое состояние психики, рассыпалось по крупинкам, медленно, но неумолимо.

Обычные люди не замечали этого, поскольку у них не было того «шестого чувства», которое радиксы объясняли зрением Третьего Глаза. Да, обычные люди довольно примитивны, им не дано ощущать лишь то, что можно увидеть и пощупать, но они забывали вражду, ступив на земли Храма. Это стало уже таким обычным явлением, что на это все давно перестали обращать внимание…

— Радость… — произнес Таш, вкладывая в это слово далеко не обычный его смысл.

— Радость… — произнесла Дина, и в ее голосе прозвучало что-то вроде удивления.

Больше они не говорили ничего. Догадка была высказана и мысль запущена в действие. Если здесь есть что-то необычное, им станет ясно.

Сандра отличалась удивительной памятью на лица. Еще она могла бы похвастаться тем, что знает всех обитателей Храма, даже тех, кто здесь совсем недавно. Ну, в мире не так уж много людей, — это во-первых, а во-вторых многие бывают в Храме по много раз. И вообще, если хочешь соответствовать высокому рангу дежурной медсестры, твое дело знать все обо всех…

В последнее время в Храме жизнь перешла совершенно на иной уровень. Это чувствовалось. Застоявшееся вековое спокойствие исчезло, как будто его и не было. Сандра замечала, что люди все чаще собираются огромными разношерстными компаниями, где можно различить представителей самых разных кланов, и разговаривают… о Сонлце! Возле стариков(кому за 25) так вообще все время толпа, а байки о старом мире давно вытеснили все остальные. Солнечный мир стал для кого-то историей, для кого-то легендой, а для кого — мечтой. Еще заметно, что народу в Храме становится все больше: многие на хотят уходить. Ряды Крестоносцев и работников Храма тоже значительно пополнились. Главное, остановить этот процесс в нужный момент, чтобы избежать перенаселения и голода…

Рон преподавала в школе вот уже где-то месяц. Она стала странной: не разговаривала почти ни с кем, только по необходимости, и открыто избегала Ива. Ее все время видели с Владом(и о чем эти двое могли постоянно болтать?) или с Виком. Вик, этот мальчишка, недавно потерявший отца, напоминал теперь дикого крысенка. Даже внешне: маленький, чумазый и растрепанный, с блестящими черными глазами… Людей он ненавидел открыто, все время держался возле Рон, иногда разговаривал с Владом. Еще, пожалуй, держал нейтралитет с Крестоносцами, так как ему пришлось вступить в армию Красного Креста, чтобы остаться в Храме — в свой клан возвращаться он почему-то не хотел ни в какую.

В общем, эти трое, сами того не желая, здорово привлекали внимание. И было им абсолютно пофиг, что о них думают окружающие. Об этом говорит хотя бы то, что они взялись за расчистку подземелья и восстановление библиотеки, которой когда-то владел уже порядком подзабытый всеми сумасшедший хиппарь. (Большая часть книг была давно разворована, но часть сохранилась под обломками и в тайниках.) Любопытные, бывало, заглядывали в подземелье по ночам и поражались, как быстро идет работа над таким, казалось бы, невозможным проектом. Трое людей (Рон и Вика можно даже и не считать — они слабые слишком для такой тяжелой работы) не смогли бы, по идее, здесь ничего сделать… там же обломки, которые трактором-то не утащишь. Но, тем не менее, результат налицо: библиотека восстанавливалась, причем, в рекордные сроки…

— …человек многое может, Рон. Просто он сам создает себе границы.

Влад сидел на дощатом настиле, скрестив ноги по-турецки. Через щели между старыми досками виднелась настоящая пропасть. В подземелье полно таких мест, где и находиться-то опасно… Но насчет этого места Влад был абсолютно спокоен, и Рон тоже… не сговариваясь.

Вика с ними не было(он сейчас отдувался где-то на крестоносцевских тренировках), поэтому Влад и начал этот разговор. В последнее время он говорил все более странные и непонятные вещи, но блуждать по снам и мирам после той встречи не решался: Влад рассказывал, что пережил такой ужас, какого никогда еще не знал, и не хочет, чтобы это повторялось. Встреча с собой не была ужасом — лишь потрясением, но потом он слышал… чувствовал… видел… нет, не поймешь… как будто кто-то чужой и более сильный говорил с ним… секунды две, но этого хватило, чтобы навсегда заречься от всяких экспериментов… Впрочем, так Рон когда-то зарекалась от кислотных путешествий…

— …то, что мы видим, на самом деле… другое, — продолжал Влад. Слова подбирать было тяжело. Человеческий язык (любой) абсолютно не приспособлен, чтобы объяснять подобные вещи. Показать было проще. — Вот смотри, что это за штука? — он положил перед собой кирпич.

— Кирпич, — недоуменно ответила Рон.

— И ты можешь разбить его рукой.

— Могу, — согласилась она, — меня учили, когда я стала «Невидимкой».

— А теперь смотри, я тебе изображу эволюцию духа в действии. И ты поймешь, что я хочу сказать.

Он бросил краткий взгляд на доски и виднеющуюся под ними пропасть, забрал кирпич и перебрался на более надежное место, где уже начинались плиты. Там он, нашел еще два кирпича, положил их рядышком набок и накрыл их третьим.