Дмитрий Володихин - Мастер побега

РЭМ ТАНУ

МУДРЕЦЫ И ПРОСВЕТИТЕЛИ

СРЕДИННОГО НАРОДА

ОТ ВРЕМЕН БЕЛОЙ КНЯГИНИ ДО РЕГЕНТСТВА

На титульном листе маленькими буквами был набран еще и подзаголовок: «Курс лекций, прочитанный в Черожской Военной академии Департамента обороны».

«Если б ты знал, Толстый до какой степени тут не с чем поздравлять! Недоделанный историк поскреб закрома собственной памяти, повозился в провинциальной библиотеке и наговорил курсантам добрых слов о хороших людях… Ничего фундаментального, ничего по-настоящему нового. В лучшем случае живенько написано. Легкое и приятное чтение для желающих просветиться». Рэм очень хорошо понимал: в Империи такую книжечку он, вероятнее всего, даже не поставил бы в список академических публикаций.

Но другое нынче время на дворе. Радуйся малому. Первая книжка! Ум не простаивает – и хорошо.

Поэтому вслух Рэм сказал только:

– Спасибо, Толстый.

– Ты меня теперь зови Тучей, а не Толстым Рэм воззрился на него в изумлении.

– Понравилась там, наверху, – он показал пальцем в небо, – идея анонимного правительства. Ты же ее сам, Долговяз, и подсказал. Помнишь, как поведал мне про красную республику в Северном форте?

– А! И вы теперь…

– Не «вы», а «мы». Каждая сколько-нибудь значительная персона получит «семейное имя». Я вот уже получил: Туча я теперь… Скоро и тебе достанется, не переживай. Правда, Толстым тоже можешь меня называть, да хоть по имени-фамилии-чину, валяй! Но это – для всех и при всех. А между своими – Туча, и только так.

Поджарый капитан – начальник саперов – взбирался к ним на вал, придерживая полинялую фуражку. За ним пыхтел упитанный чин из военной полиции. Новенький какой-то, Рэм не помнил его фамилии. Оба они, добравшись до верха и отдав честь, попросили у господина генерала, как у старшего по званию, разрешения на доклад господину полковнику. Тот разрешил.

Первым, по давно заведенному порядку, заговорил сапер:

– Господин полковник, обнаружено и изъято сорок тел. На выделенном участке подвергнуты захоронению все сорок тел.

– Вольно. Можете уводить людей на ужин. Завтра продолжите в то же время силами той же команды.

– Разрешите идти?

– Идите.

Полицейский офицер так и не отдышался после подъема Говорил он, постоянно делая паузы:

– Господин полковник, по бумагам и предметам быта, обнаржн… обнаруженным в одежде, нами дентифцр… идентифицировано семь погребенных. Завтра… соответсщ… соответствующий рапорт… в письменном виде… будет подан в политотдел штаба Всего одиннадцать… ох… одиннадцать военнослжщх… военнослужащих… и двадцать девять гражданских лиц.

– Вольно…

Туча прервал его нетерпеливым жестом. Сощурившись, он поглядел на полицейского, как на вошь.

– Мешок! Сука! Жиром заплыл, освинел? Какая у тебя, навозная лепешка, спортивная форма? Хрен у тебя горбатый, а не спортивная форма! Месяц на подготовку, а потом сдашь марш-бросок в полной боевой выкладке по пересеченной местности, ясно? И сдавать его будешь тому офицеру Гвардии, которого я, хряк ты щетинистый, лично укажу. Понял?

– Так точно, господин генерал.

– Пшел вон.

Закурив, Туча бросил с недовольством:

– Распустились! Как будто у вас тут тишь да гладь. Твоя, кстати, недоработка…

Рэм молчал. Он для другого назначил тут встречу своему давнему знакомцу.

– Всего сорок? – в голосе Тучи прозвучал невысказанный вопрос: «Стоило ли меня сюда звать в таком случае?»

Это крепко не понравилось Рэму. Ответил он суховато:

– Здесь копают двенадцатые сутки. Пока – тысячу семьсот пятьдесят один труп.

Туча, невозмутимый, бесстрастный Туча выронил курево.

– Сколько?!

Рэм повторил.

Туча выругался. Походил по валу, посмотрел на ямы, словно хотел взглядом оживить мертвецов, покоящихся где-то рядом, под землей, еще не поднятой лопатами саперов. А потом подбежал к Рэму и крикнул ему в лицо:

– Столько народу! И мы Дэка отпустили живым?!

Если бы просто живым! Дэку Потту, дружку с фронтовых времен, они устроили хорошо разыгранное подобие побега, снабдив его харчами и документами. По старой памяти. Не Фильш, в конце концов…

Рэм сказал в ответ, стараясь сохранить спокойствие:

– Не только его. Я жив. Ты даже тянешь меня в большие начальники. А под бумажкой, после которой случился первый массовый расстрел, стоит и моя подпись. Ничем не вытравишь. И… был я тут… тогда Заставил себя смотреть.

Туча отмахнулся:

– Да ты-то уж! Виновник выискался. Ты бы подпись не поставил, так тебя самого бы поставили куда надо. А заодно и жену твою.

В этот момент Рэм испытал дикое, ничем не объяснимое чувство. Ему до скрежета зубного захотелось прямо сейчас отведать стряпни Тари. Без всякого смысла и причины он вдруг ощутил себя страшно голодным. Ее домашних котлет! Немедленно! А потом ее тела Ее податливого смуглого тела. До чего же хорошо, что она опять принимает его на ложе!

Наваждение какое-то. Он укусил себя за губу, лишь бы оно прошло.

– Погоди-ка, мужик, да ты ведь тогда… до наступления… у меня в кабинете… вот про эту бумажку говорил?

Рэм ответил ему, опустив веки.

Туча посмотрел себе под ноги. Лицо его выдавало сложный мыслительный процесс. Туча вроде и хотел заговорить о чем-то важном, более того, ему, кажется, сама обстановка представлялась очень удачной для такого разговора, но он не знал, с какой карты зайти. Хитрый простодушный Туча… Впрочем, картежник из него вышел первостатейный – бивал всех.

Наконец собеседник Рэма решился:

– Знаешь, мужик, почему сейчас так много расстреливают? Что красные, что монархисты… Да и мы, по большому счету, скоро начнем. Мы пока жалеем… но… Есть в твоей умной башке идея на этот счет?

«Зараза ты, Толстый! Идей-то море, только я бьюсь об них, как об каменную стену с резными украшениями, и на моем лбу от каждого украшения появляется свой, особенной формы синяк, а понимания – ноль». Ну как ему объяснишь? Раньше почему-то удавалось жить без террора. Сотни лет жили без террора! Отчего же сейчас без него управиться не могут? Какая муха укусила весь народ, что он с цепи сорвался? Десять лет назад никто в страшном сне не позволил бы себе мысль: «Расстреляем сорок человек, и проблема будет исчерпана». А теперь сорок человек – разменная монета, мелочь, ерунда Сорок расстрелянных – способ управлять провинциальным городишечкой, а для населенного пункта побольше уже потребны цифры другого порядка… И сейчас никто не сомневается, мол, уместно ли вот так-то легко? «Я сомневаюсь, но я – какой-то урод».

– Пока нет.

– Тогда я тебе скажу. Раньше у нас по всей державе сила была Раньше весь народ до единого человека скреплялся…

Фабричный гудок из вагоноремонтных мастерских, а потом второй гудок – от тракторного завода – на несколько мгновений заглушили слова Тучи.