Евгений Войскунский - Субстанция нигра

— Пока не очень-то заметно, чтобы наш подопытный приобщился к интеллекту своих почтенных предков, — сказал Новиков.

Таня вдруг рассердилась:

— Твоя ирония, Алеша, неуместна и… даже обидна. Сергей Сергеевич проводит трудный эксперимент, с ног сбивается от усталости, а ты…

— Не надо, Таня, — попросил Резницкий… — Пожалуйста, не надо в таком тоне. Все мы порядком измотались, изнервничались. Но не надо так…

— Извините, Сергей Сергеевич. Не сдержалась.

Не сдержалась, подумал Новиков. Даже ты, невозмутимейшая Таня Макарова. Н-да, хорошо и покойно заниматься историческими исследованиями в кабинете. А вот на практике…

— По существу, Алеша, вы не совсем правы, — продолжал Резницкий. — Кое-какие изменения произошли. Вожак теперь не проявляет агрессивных наклонностей.

— Не проявляет, потому что его кормят и лелеют.

— Он и прежде не голодал.

— Верно. Но здесь еда вкуснее. А кроме того — уход. По правде, Сергей Сергеевич, мне не нравится, как он ведет себя с вами. Простите, как с прислугой.

— Скажете, Алеша. Он ведет себя куда спокойнее, чем я ожидал. Не противится, когда я усаживаю его и снимаю энграмму, делаю измерения. — Резницкий помолчал немного, потом добавил: — Меня тревожит неустойчивость электрической активности мозга. Странно выглядят на энграмме некоторые зубцы… Ну да ладно. Будем спать.

Новикову не спалось. Почему-то запомнилась вчерашняя поездка. Надо было пополнить запасы продовольствия, и они отправились на вездеходе к базе — месту первоначальной высадки, где оставили часть снаряжения. Вожак тоже поехал с ними, потому что Резницкий не хотел терять времени и делал по дороге кое-какие измерения. Да и вообще Вожак почти все время проводил теперь в вездеходе. Поездка прошла без происшествий, если не считать того, что в узком проходе меж холмов они столкнулись с двумя дерущимися динозаврами, и Новикову пришлось пустить в ход плазмопушку, чтобы расчистить дорогу. Уже подъезжая к базе, Новиков вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и обернулся. Вожак смотрел на него всеми тремя глазами, включая теменной. Новиков показал ему кулак и отвернулся к иллюминатору.

А теперь ему не спалось, и, вспомнив вчерашний эпизод, он подумал, что все-таки не следует позволять Вожаку лазить по кабине. Тем более, что у него неблагополучно с зубцами.

* * *

Утром Резницкий вышел из вездехода и встревожился: обычно Вожак по утрам топтался у дверцы, нетерпеливо дожидаясь завтрака, а сегодня исчез. Новиков заметил примятые кусты, и они с Резницким медленно пошли в том направлении, обогнули Колесо и остановились. Отсюда был виден ров и за ним — сооружения Большого Центра.

Ко рву стекались на утренний водопой аборигены. Один из них стоял спиной к разведчикам и, как видно, вовсе не собирался, подобно сородичам, съезжать на брюхе к воде. Резницкий вскинул бинокль и разглядел на запястье аборигена браслет — энграфический датчик. Это был Вожак.

— Посмотрим, что он будет делать, — тихо сказал Сергей Сергеевич,

С полчаса они наблюдали за Вожаком, но тот все стоял неподвижно па берегу рва. Сородичи обходили его, держались поодаль.

— Он смотрит на Большой Центр, — сказал Резницкий. — Это нечто новое, Алеша.

Они давно убедились, что аборигены не проявляют к Центру ни малейшего интереса. Центр для них был чем-то привычным — просто частью пейзажа. И теперь, когда Вожак, позабыв о еде, стоял и разглядывал Центр, — это что-нибудь да значило.

— Проявление памяти предков? — спросил Новиков. — Вы так считаете?

Резницкий пожал плечами.

— Во всяком случае, нечто новое, — повторил он.

— А что, если… — Новиков запнулся, надо было обдумать неожиданную мысль. — Сергей Сергеич, — сказал он, помолчав, — а что, если переправить Вожака на тот берег?

— Зачем? — Резницкий быстро взглянул на Новикова.

— Его предки могли быть программистами Центра.

— Возможно. Но давайте, Алеша, опираться не на предположения, а на факты. Возбуждение прогениториальной памяти в мозгу аборигена вызывает, как я полагаю, очень смутные, рваные, бессвязные картины. Нужно не менее трех сеансов. Но я не могу приступить даже ко второму, пока не получу мало-мальски стабильной энграммы.

— Согласен, что ваша методика безупречна. Но вот факт — гражданин стоит целый час и смотрит на Центр. Пустое любопытство исключается, верно? Неужели вы не слышите, как со скрипом ворочаются его мозги?

— Конкретно, Алеша: чего вы хотите добиться?

— Нам нужно установить прямой контакт с Центром — иначе невозможно разобраться в его намерениях, иначе мы не сможем на него воздействовать. Прямой контакт когда-то осуществляли здешние программисты. Наш подопытный — их потомок…

— Не получится. Во всяком случае — до окончания эксперимента.

— А вдруг, Сергей Сергеич? Мы же ничем не рискуем. Вдруг в его смутных воспоминаниях мелькнет нечто такое… существенное для нас. Хотя бы намек. Да и Центр, вероятно, как-то среагирует на его появление.

— Вот этого я и опасаюсь.

— И напрасно. Центр не может сделать ему ничего дурного, за это я ручаюсь. Скорее всего он встретит нашего приятеля радостным хрюканьем. Ну что, Сергей Сергеич, все еще не убедил?

— Хорошо, — помолчав, сказал Резницкий. — Но я пойду с вами.

— Нет, — твердо сказал Новиков. — Ко мне Центр, вроде бы, привык, а как встретит вас — не знаю. Вы лучше посидите здесь на бережку. Помните васнецовскую «Аленушку»? Вот и вы так — подоприте щеку рукой, пригорюньтесь…

Усадить Вожака на плотик оказалось делом нелегким. Вожак топтался, дергал Резницкого за рукав и верещал. Сергей Сергеевич подталкивал его к плотику, на котором сидел Новиков с тубой питательной пасты. Вид и запах любимой еды заставили наконец Вожака ступить на плотик, он упал на сиденье, и в тот же миг Новиков оттолкнулся веслом от берега. Вожак пожирал пасту, глазки его беспокойно бегали. Плотик уткнулся в заросли противоположного берега. Вожак с визгом переполз на сушу, за что был вознагражден второй порцией: пасты.

Так он и стоял перед башней Большого Центра — жующий и глотающий, с мордой, выпачканной в пасте. Новиков не спускал с него объектива кинокамеры. Но никакими силами нельзя было заставить Вожака пролезть под решеткой в башню. Он стоял, жевал и смотрел. Очевидно, Сергей Сергеевич прав: никакого толку от Вожака не было.

И тут у Новикова возникло странное ощущение — будто в башне кто-то есть. Он просунул голову под решетку и явственно ощутил на лице легкое дуновение. На черном фоне одной из панелей блока программирования скользнула серая тень — Новикову почудился некто проворный, круглоголовый… Нет, это мерцал сложный узор рисованных схем.

Новиков пролез в башню, медленно приблизился к этой панели. Он не помнил точно, новый ли рисунок был на ней сейчас или тот же, что и раньше. Он знал, что должен проверить это, но не мог шевельнуть рукой, чтобы достать таблицы. Он застыл на месте и смотрел на мерцающую панель, и теперь ему казалось, будто он стоит перед невидимым экзаменатором, который упорно повторяет один и тот же вопрос, и наконец до него, Новикова, дошел смысл вопроса.