(Грушвицкий) Орловский - Бунт атомов

Эти звезды, вспыхнув на несколько месяцев, затем постепенно гаснут, возвращаясь к своей первоначальной небольшой яркости.

Не так давно причину явления видели в столкновении двух светил, кончающемся грандиозным пожаром. Но при колоссальной разбросанности небесных тел во вселенной такая причина очень маловероятна. И за последнее время стали высказываться предположения, что новые звезды - след необычайной силы вспышек внутриатомной энергии, охватывающих по неизвестной нам пока причине то одно, то другое из светил.

И вот перед нами - начало такой катастрофы. На Земле разыгрался процесс, который должен кончиться колоссальным пожаром, и тогда в небе загорится новая звезда, которую астрономы где-нибудь в системе Сириуса будут наблюдать через несколько лет в свои телескопы и занесут в звездные каталоги".

Фон Мейден остановился, снял пенсне и обвел недоумевающими глазами посетителей. Волнуясь, он кусал кончик давно потухшей сигары, не замечая, что она не курится.

Дагмара молчала, Горяинов продолжал ходить по комнате, и с лица его не сходила насмешливая гримаса.

Фон Мейден снова нагнулся над газетой:

- А вот не угодно ли - конец. "Итак, вывод наш таков: процесс, начавшийся две недели назад в Берлине, уже не может быть остановлен никакими силами. Он будет идти с увеличивающейся скоростью, захватывая все новые массы вещества, освобождая все растущие количества энергии, пока бушующее пламя не охватит весь земной шар. Еще задолго до этого, разумеется, на земле погибнет все живое и вместе с ним человечество со всей своей техникой, своим кичливым разумом, со всеми страданиями и иллюзиями. Это неизбежно и является только вопросом времени. Борьба бесполезна и смешна. Человечество выполнило свою миссию, дошло до кульминационной точки развития и должно сойти со сцены. Пора подводить итоги. Земля доживает последние дни".

Советник уронил пенсне, стукнул кулаком по столу, и лицо его покрылось красными пятнами.

- Я вас спрашиваю,- почти кричал он, комкая газету,разве это не бред умалишенного? Разве нормальный человек может говорить таким образом? Ведь это значит - будить зверя, звать на улицы бунт, революцию - разнуздывать дикие силы!

Теперь уже фон Мейден бегал по кабинету от окна к двери, дергаясь всем телом и сжимая руками виски, а Горяинов сидел у стола и ленивым движением стряхивал пепел папиросы.

- Мне кажется, господин советник, вы красного флага на улицах боитесь больше, чем стихийной катастрофы, которая грозит Земле? - саркастически спросил он, покачиваясь в кресле и охватив обеими руками колено.

- О, да,- сердито ответил фон Мейден,- фантазии господ кабинетных ученых мы слышали не однажды по поводу каждой новой их теории, однако мир здравствует до нынешнего дня. Но революция - это то, что носится в воздухе! Это то, что лезет изо всех щелей, это то, что было вашим вчера и может каждую минуту стать нашим сегодня! Мир весь содрогается, как гигантский котел под непомерным давлением, он бурлит и клокочет, а эти идиоты подбрасывают угля в топку ради сенсации, ради лишнего десятка тысяч тиража!

- А если дело вовсе не в этом?

- Так в чем же, скажите на милость?

- Если на этот раз здесь не иллюзия, а в самом деле Земля доживает последние дни? Попробуйте на минуту предположить подобную вещь...

Фон Мейден досадливо махнул рукой.

- Удивляюсь я вам, русским. Вам, прошедшим через горнило революции, меньше всего к лицу подобная беззаботность! А вы говорите так, точно сами являетесь автором этой статьи...

Горяинов пожал плечами и загадочно улыбнулся. Дагмара воспользовалась наступившей паузой и встала.

- Господин советник, я к вам зашла по делу. Может быть, вам случайно известно...- она на минуту замялась.- Видите ли, я хотела бы знать, что случилось с русским инженером, работавшим в лаборатории отца... Вы как должностное лицо, вероятно, в курсе дела... Его фамилия Дерюгин, Александр Дерюгин...

Фон Мейден круто повернулся, и лицо его, только что полное тревоги и негодования, вдруг замкнулось в холодном недоумении.

- Я удивляюсь, фрейлен, вашему вопросу. Судьба господина Дерюгина меня нимало не интересует, она зависит от решения военного суда,-вот все, что я могу сказать. Грустно, что приходится слышать имя этого человека из уст дочери профессора Флиднера. И должен вас предупредить, фрейлен, что за последнее время имелось и без того много оснований для весьма странных предположений по отношению к вам... Только из уважения к памяти вашего покойного отца на это закрывали глаза...

Лицо девушки залилось пурпуром.

- Я не просила об этой милости,- произнесла она холодно, направляясь к выходу.

Фон Мейден не тронулся с места и только угрюмым, взглядом медленно проводил ее до двери.

Горяинов слегка поклонился, но не сказал ни слова.

На улице Дагмара в нерешительности остановилась, не зная, что предпринять дальше... Чья-то рука легла на ее плечо. Она обернулась. Перед нею стоял высокий старик с лицом утомленного Мефистофеля, бывший только что в кабинете у фон Мейдена.

- Милая барышня,- заговорил он задушевным голосом,- я имел честь быть... почти другом покойного профессора Флиднера и мне хотелось бы в мере сил моих оказаться полезным его дочери... Наступают тяжелые дни, и вы в этой сумятице должны чувствовать себя страшно одинокой. Дагмара порывисто схватила протянутую ей руку.

- О, если бы вы знали,- вырвалось у нее почти стоном,- я точно в лесу заблудилась в бурную ночь...

- Да, да, милая барышня, идет гроза, и жутко быть человеку одному. Но разве ваш брат...

- О нем я не хочу говорить,- остановила Горяинова девушка,- у него я встретила поддержки не больше, чем сейчас там, наверху.

Она кивнула в сторону ратуши. Горяинов покачал головою.

- Я так и думал. Это очень грустно, потому что, боюсь, хороших известий о господине Дерюгине я дать вам не смогу...

- Вы знаете, что с ним?

- За четверть часа до вашего прихода советник фон Мейдеы произнес передо мной целую филиппику по адресу злополучного соотечественника... Он сейчас - во Фридрихсгайнской тюрьме...

- Это я знаю уже от брата... Но как все случилось и что его ожидает?

- Арестован во время усмирения рабочих волнений в Моабите вместе с редактором "Rote Fahne", чуть ли не с оружием в руках, такова по крайней мере официальная версия.

Дагмара побледнела.

- Это грозит большими неприятностями?

- Боюсь, что да. Иностранный подданный и вдобавок русский, следовательно, a priori человек опасный... Задержан вооруженным на месте преступления... И затем военное положение.

- Значит, что же? - побелевшими губами почти шепотом спросила Дагмара.

- Я не хочу вас пугать, но положение серьезное. И что хуже всего очень трудно что-либо предпринять. Человек - единица, песчинка, бессилен перед сложной машиной, им самим созданной.