Игорь Горячев - Полдень 23 век. Возвращение Тойво

Нильсон аккуратно поставил бокал на столик, выскользнул из кресла и повернулся лицом к неведомому.

Перед ним был гарротянин. Огромный, с корову величиной, сухопутный моллюск-мыслитель. Оставляя позади себя быстро подсыхающую полоску слизи, он приближался к веранде. Туловище его студенисто колыхалось, а на передней части, которую весьма условно можно было считать головой, поблескивал шлем-передатчик мыслительных волн.

— Не бойтесь, Томас, — сказала Ужусенене, появляясь на веранде с подносом, уставленном разнообразной снедью. — Это всего лишь Оскар. Здешний сапиенс. Барух Спиноза и Фридрих Ницше в одном… Что у него там есть?

Гость принужденно рассмеялся.

— Не знаю, — пробормотал он. — Я не знаток…

Оскар влился на ступеньки веранды, замер у столика, отрастил по обеим сторонам шлема пару усиков-антенн. Запах лесных ягод усилился.

Нильсон протянул к слизню-сапиенсу руку, спросил:

— Можно его погладить?

— Сколько угодно, — откликнулась хозяйка. — Все равно вы для него лишь плод его воображения.

Гость потрепал гарротянина по загривку, посмотрел на ладонь, она осталась сухой и чистой.

— Надо же… — пробормотал Нильсон, — я думал, он холодный и мокрый, а он… словно кота гладишь.

Оскар втянул антенны, протек между стойками перил, ограждающих веранду, плюхнулся на ракушечник и величаво удалился к лагуне.

— Вероятно, ему пришла в голову неожиданная мысль, — сказала Ужусенене, — и он поплыл ее материализовывать…

— Каким же образом? — поинтересовался гость, возвращаясь к столу.

— Видите ли, — произнесла хозяйка академическим тоном, — слизни генерируют чрезвычайно мощное биополе, с его помощью они способны управлять любыми живыми существами…

— Неужто и людьми?!

Викке Освальдовна кивнула.

— И людьми… Но людей они не считают реально существующими, следовательно, всю человеческую деятельность на Гарроте, включая нашу с вами беседу, аборигены полагают капризами своей фантазии. Поэтому чаще всего гарротяне управляют полипами, которые доставляют им микроводоросли, то есть основную пищу слизней, ну и воздвигают эти вот философские замки из собственных известковых скелетов…

— Но ведь Хаякава отрицает взаимосвязь между этими сооружениями и интеллектуальными конструктами гарротян…

Ужусенене посмотрела на него с веселым изумлением.

— А говорите, не знаток, — сказала она. — Хаякава никогда не был на Гарроте, его собственные мысленные построения гораздо более абстрактны, чем Замок моего Оскара… Впрочем, я заболталась… Давайте, наконец, завтракать.

Слизень, которого эти странные позвоночные именовали Оскаром, выбрался на берег, с легкостью преодолел эскарп, вполз во внутренний двор своего Замка. Он полюбовался аксиологическими нервюрами, терпеливо возводимыми бесчисленными поколениями рабочих полипов, и вновь обратил свой внутренний взор на двух немоллюсков, скорчившихся над грибовидным наростом. «Оскару» показалось забавным нарушить их мирную трапезу.

Пожалуй, не помешает разыграть небольшой психологический этюд, подумал он. Допустим, выясняется, что они не те, кем кажутся…

У кабинки Нуль-Т меня встретил, улыбаясь, Ростислав.

— Не сомневался, Максим, что вы сами обнаружите фактор, вызывающий появление у человека «третьей импульсной», сказал он, пожимая мне руку. — Вы попали в самую точку.

Как прост оказался секрет, не правда ли? Природа в этом смысле абсолютно справедлива. Стоит лишь только по настоящему, искренне захотеть, пожелать этого всем сердцем… и двери открываются. Ну, правда желать этого надо достаточно долго и достаточно интенсивно. Стучите, как говорится, и обрящите, просите и дано будет вам… И никто не может пожаловаться, что он обделен Матушкой Природой.

И вот мы сидим на скамейке, в парке, под кленами, неподалеку от здания Института Метапсихических Исследований. Я смотрю на зеленые лужайки вокруг, залитые солнцем, на висящие в воздухе радуги от поливальных кибер-установок, вдыхаю чистый, свежий воздух и слушаю Нехожина.

— Мы живем с вами в потрясающую эпоху, Максим. Уже очевидно, что человек как вид, сыграл свою ведущую роль в эволюции и ему на смену идет Новый Вид. Самое неприятное открытие, которое делаешь, размышляя над ходом Эволюции не только на Земле, но и на других планетах, состоит в том, что Природа не сентиментальна. Когда приходит время Новому Виду войти в существование, прежние виды либо входят в стабильное состояние, теряют, так сказать, «эволюционный импульс», как леонидяне и тагоряне, либо деградируют и вымирают.

— Вы полагаете, человечество может исчезнуть с лица Земли? — спросил я.

— Ну что вы, что вы, боже упаси, — Нехожин даже замахал на меня руками, — я так совсем не думаю. Человечество, несомненно, останется как некая промежуточная ступень эволюции. Но эволюционное лидерство придется уступить Новой Расе.

Он вытянул перед собой ноги, положил одну ногу на другую, откинулся на спинку скамейки, скрестил руки на груди, и с улыбкой поглядывая на меня, продолжил.

— Если вы не возражаете, я прочитают вам небольшую лекцию о предыстории Большого Откровения, чтобы ввести вас в курс дела, так сказать.

— Очень интересно, Ростислав. С удовольствием послушаю, — сказал я.

— Началось это, представьте себе, еще на рубеже двадцатого и двадцать первого века, когда о люденах еще и слыхом никто не слыхивал. Именно тогда обнаружилась одна потрясающая вещь, имеющая непосредственное отношение к Большому Откровению и к люденам.

Ученые обнаружили тогда, что существуют некие общие закономерности в эволюции живой и так называемой «косной» материи. Оказалось, что развитие материи, начиная от Большого Взрыва, эволюцию жизни на Земле и историю человечества можно рассматривать как единый процесс Общей Эволюции Вселенной. Возникла так называемая парадигма Универсальной Истории, объединившая в себе усилия многих ученых из разных областей знаний: биологов, историков, физиков, космологов… В частности, эволюцию биосферы на Земле до появления социума и последующую историю ноосферы, определяемую процессом исторического развития человечества, можно рассматривать как единый процесс общей планетарной истории.

Суть дела заключается в следующем. И эволюция жизни на земле, и история социума время от времени проходят через некоторые ключевые события, эволюционные или исторические кризисы или скачки, или как их еще называют «фазовые переходы», когда возникают качественно новые более сложные формы жизни или новые виды орудий труда, новые технологии и, следовательно, новые формы социальной организации в обществе. Причем возникновение таких форм представляет собой своеобразную реакцию на подобные кризисы. А между кризисами происходит относительно плавное развитие. Существуют два вида таких кризисов соответственно. Один действует на стадии биологической эволюции до появления социума, — назовем его просто «биологический эволюционный кризис». Другой действует на стадии социума. Его назвали цивилизационным или техно-гуманитарным.