Айзек Азимов - Чувство юмора

Будет ли робот мечтать стать человеком?

Можете ответить вопросом на вопрос: мечтает ли «шевроле» стать «кадиллаком»?

Мой ответный вопрос содержит в себе завуалированное утверждение, что машина не может мечтать.

Но загвоздка в том, что робот – это не совсем машина, по крайней мере в том, что касается его потенциала. Робот сделан так, чтобы максимально – насколько это возможно – походить на человека, а где-то имеется пограничная линия, через которую в будущем мы вполне можем перешагнуть.

Давайте применим мои рассуждения к жизни. Земляной червь не мечтает стать змеей, гиппопотам не стремится превратиться в слона. У нас нет никаких оснований считать, что подобные существа обладают самосознанием и хотят стать чем-то бoльшим, чем они есть на самом деле. Шимпанзе и гориллы, похоже, обладают самосознанием, но у нас нет никаких оснований полагать, что они хотят стать людьми.

Однако человек размышляет о загробной жизни и мечтает стать ангелом. Где-то жизнь пересекла пограничную линию. В какой-то точке в мире появился вид живых существ, которые обладают не только самосознанием, но и способностью быть недовольными собой.

Возможно, когда-нибудь мы пересечем похожую границу в вопросах создания роботов.

Но если мы уверены, что наступит день, когда робот станет мечтать о том, чтобы превратиться в человека, как это будет выглядеть? Вполне возможно, что он захочет получить социальный и юридический статус, который дается человеку при рождении. Такова тема моего рассказа «Двухсотлетний человек». Преследуя эту цель, мой главный герой-робот был готов отказаться от всех качеств, присущих роботу. Он расставался с ними постепенно, отдавал одно за другим, вплоть до бессмертия.

Однако этот рассказ можно назвать скорее философским, чем реалистичным. Что такого имеет человек, чему может позавидовать робот, – каким его физическим или интеллектуальным качествам? Ни один разумный робот не захочет иметь столь ненадежное, слабое тело или станет завидовать тому, что человек не в состоянии выжить при малейших переменах в окружающей среде, или тому, что он нуждается во сне, способен совершать глупейшие ошибки, подвержен инфекционным и прочим болезням или становится беспомощным из-за собственных эмоций.

Скорее робот позавидует умению человека любить и дружить, его неуемному любопытству, желанию экспериментировать. Однако я полагаю, что робот, мечтающий стать человеком, довольно скоро сообразит, что больше всего ему хочется понять (но как раз этого ему понять не дано), что такое чувство юмора, присущее нам, людям.

Мы не станем утверждать, что чувством юмора обладают все без исключения люди, хотя оно и присутствует во всех абсолютно культурах. Я был знаком со многими людьми, которые не смеялись, а смотрели с удивлением и даже с презрением, если я пытался шутить. Мне не нужно ходить далеко за примером. Мой собственный отец только пожимал плечами на мои самые забавные замечания, словно считал их недостойными внимания серьезного человека. К счастью, моя мать всегда смеялась моим шуткам, иначе я вырос бы эмоционально неполноценным.

Самым поразительным в чувстве юмора является то, что ни один человек не признается в его отсутствии. Люди спокойно говорят, что ненавидят собак и не любят детей, с радостью сообщают, что мухлюют с налогами или обманывают своего супруга, и не станут протестовать, если их посчитают жестокими или нечестными, а просто поменяют слова и назовут себя реалистами и деловыми людьми.

Однако обвините их в отсутствии чувства юмора, и они всякий раз станут яростно протестовать, вне зависимости от того, сколько раз они демонстрировали, что его у них попросту нет. Например, мой отец всегда утверждал, что у него потрясающее чувство юмора и он с удовольствием это докажет, когда услышит шутку, над которой стоит посмеяться (на моей памяти ему так ни разу и не довелось такой шутки услышать).

Почему же люди протестуют против обвинений в том, что у них нет чувства юмора? По-видимому, они понимают (в глубине души), что чувство юмора – это типично человеческая характеристика, гораздо более важная, чем все остальные, и отказываются быть причисленными к разряду существ, стоящих на более низкой ступени развития.

Я только один раз взял чувство юмора за тему своего научно-фантастического рассказа – «Шутник» появился в 1956 году в декабрьском номере «Инфинити сайенс фикшн», и был снова напечатан в моем сборнике «Лучшие произведения Айзека Азимова» (1986).

Главный герой все время рассказывал анекдоты компьютеру (в рассказе я процитировал шесть из них). Компьютер – это, разумеется, неподвижный робот, или, что одно и то же, робот – это подвижный компьютер. Получается, что мой рассказ посвящен роботам и шуткам. К несчастью, герой рассказа пытался раскрыть не природу юмора, а источник всех шуток, которые мы слышим. И он нашел ответ, но вам придется прочитать рассказ, чтобы его узнать.

Однако я пишу не просто научную фантастику, я пишу обо всем, что приходит в мою бедную, занятую самыми разными мыслями голову, и (по совершенно незаслуженному и счастливому стечению обстоятельств) разные издатели, с которыми я имею дело, почему-то считают, что отказать мне в публикации рукописи противозаконно. (Можете не сомневаться, я ни разу не попытался вывести их из этого заблуждения.)

Таким образом, когда я решил написать книгу шуток, я так и поступил, и издательство «Хаутон Миффлин» опубликовало ее в 1971 году под названием «Сокровищница юмора Айзека Азимова». В ней я рассказал 640 анекдотов, которые запомнил и которые входят в мой репертуар. (Должен заметить, что у меня имеется достаточно веселых историй для продолжения такой книги, кторая может быть озаглавлена «Айзек Азимов снова смеется», но мне никак не удается ее написать, сколько бы я ни сидел за пишущей машинкой и как бы старательно ни нажимал на клавиши.) Анекдоты в своей книге я перемежал собственными теориями относительно природы смешного и того, как человек умудряется сделать забавный рассказ еще более забавным.

Понимаете, существует столько же различных теорий касательно юмора, сколько на свете людей, пишущих на данную тему, и вы не найдете среди них ни одной схожей. Одни, конечно же, звучат намного глупее других, и я не испытал ни грамма смущения, когда решил добавить собственные мысли к остальным комментариям.

Мне представляется, что единственным необходимым условием хорошей шутки является неожиданная смена акцентов. Чем она резче и радикальнее, чем острее в ней необходимость, тем быстрее она становится понятна, тем громче смех и веселье.