Ллойд Биггл - «Если», 2002 № 02

— Иди сюда, Санди, — снова позвал он.

Хвост поднялся, большие уши прижались к голове, пасть приоткрылась в нерешительной улыбке. И все же пес еще пару минут то подбирался поближе, то вновь отступал, кружился на месте и поскуливал, прежде чем решился подойти к мальчику и взять угощение. Барри еще раз попросил у Санди прощения, потом сгреб его в охапку и принялся вытаскивать у него из шерсти колючки, попутно объясняя, почему решил сбежать из дому. Он не сомневался, что Санди поймет: маленький пес, как и маленький человек, был один во враждебном мире.

Большего и не требовалось. После этого Санди пошел с мальчиком. Как здорово, что удалось подружиться с собакой: когда тебе двенадцать, одному опасно в чужих краях.

За городом следы рельсов окончательно потерялись в бурьяне. Барри на заросли внимания не обращал, а Санди, наоборот, радостно ломился сквозь пыльные стебли и рычал на кузнечиков. Впрочем, далеко он не отбегал, а то и дело возвращался, улыбаясь во всю пасть и ожидая ласки. Барри тоже все время улыбался. У него никогда не было своей собаки, а теперь, похоже, появилась.

В конце концов, убежать из дома — не такая уж плохая мысль.

Крейсер Джона-6564 и другие арчталлеанские корабли появились в системе звезды Яминах всего за миг до флотилий камдиан и данали. Но все равно они опять упустили человека. Камдиане без промедления открыли огонь по арчталлеанскому флоту, а данали принялись палить по тем и другим. Казалось, каждый хочет доказать, что именно другой бывший союзник предал людей и заслуживает наказания. Лицемеры!

— Где человек? — окликнул Джон-6564 навигатора. Корабль выполнил маневр с большой перегрузкой, уходя с пути смертоносной камдианской ракеты, и зрение вернулось к Джону-6564 как раз вовремя, чтобы увидеть на бортовых мониторах, как три группы по двенадцать даналийских ракет сжимают кольцо вокруг крейсера.

— Надо немедленно уходить! — крикнул пилот.

— Только когда получим координаты человека, — ответил Джон-6564.

Экран показывал, что из двухсот девятнадцати кораблей трех цивилизаций, участвующих в сражении, половина уже получила серьезные повреждения. Арчталлеанский флот был, разумеется, в лучшем положении — не в последнюю очередь потому, что превосходил два других численностью, и к нему все время присоединялись новые корабли с базы. К сожалению, многие суда были слишком повреждены, чтобы сопровождать крейсер Джона-6564, когда тот двинулся к следующей точке выхода человека из подпространства. Зато это перерастало в настоящую войну! Что еще нужно для счастья?

— Есть! — крикнул навигатор; пилот немедленно передал координаты на все корабли арчталлеанского флота и увел крейсер в подпространство за считанные секунды до того, как даналийские ракеты должны были взорваться.

Те несколько мгновений, что корабль провел в непроглядной тьме подпространства, Джон-6564 задыхался — отчасти от облегчения, отчасти от отчаяния, но главным образом от волнения. Мечта о новой Большой Войне начала сбываться, и он нес ее с собой через галактику, к самим людям. «Они будут гордиться мной!» — думал он. Перья на его шее трепетали от радости.

Когда Барри натер ноги, а бутерброды и чипсы кончились, он решил, что, пожалуй, на один день можно вернуться домой — на свой день рождения. В этот особый день его родители будут вести себя хорошо, а там уж можно снова сбежать. Во всяком случае, мама и папа любят собак, рассуждал он — они обучили уже целую кучу, хотя ни одна не шла ни в какое сравнение с Санди, так, может, они обрадуются, увидев, что теперь у него тоже есть свой замечательный пес. Как здорово сесть с ним рядом и погладить жесткую шерсть. Барри никогда не гладил взрослого пса, родители не разрешали. А милый, теплый, чуть пахнущий пылью Санди отлично подходил для того, чтобы обнять его, когда ты устал и хочешь отдохнуть.

У холма, покрытого коричневой травой со случайными вкраплениями ярких розовых, желтых и белых цветков, Барри повернул назад. Чем ближе он подходил к дому, тем отчетливее вспоминал, как его родители ругались с утра, и тем сильнее у него сжималось сердце. Точно так же они ругались и вчера, и позавчера, и поза-позавчера. А ведь он помнил, как много они смеялись, когда он был маленьким. То были отрадные воспоминания, и Барри не мог понять, почему родители не хотят жить, как раньше. Конечно, они не станут ругаться, когда увидят, что сын пошел по их стопам и заимел собственную собаку!

Задний двор был обнесен высоким забором для защиты от ветра; там держали молодых собак, которых брали из вольеров на обучение. Вот и сейчас отец Барри надел толстый нарукавник, а молодой ротвейлер изо всех сил старался стянуть его с руки человека. Поэтому отец не замечал сына до тех пор, пока Барри не остановился перед калиткой.

— Папа, погляди, кого я нашел! — крикнул Барри. — Такой замечательной собаки ты в жизни не видел! Его зовут Санди.

Ротвейлер отпустил нарукавник и, прежде чем отец успел удержать пса, кинулся через двор прямиком к калитке. Санди придвинулся вплотную к маленькому хозяину, опустив хвост и прижав уши; грудь его задрожала от глухого рычания. Но это только еще больше разозлило ротвейлера, и он бросился прямо на калитку. Папа Барри пытался экономить деньги, и, похоже, калитка тоже относилась к разряду вещей, на которых он экономил, потому что задвижка вывалилась… Последнее, что Барри услышал, перед тем как все прочие звуки утонули в лае и рычании, был крик отца:

— Ты, полудурок! О чем ты думал, когда решил приволочь сюда эту шавку?

В следующее мгновение обе собаки превратились в черно-коричневый водоворот визга и клочков шерсти, взлетающих в воздух вместе с каплями крови. Барри заплакал от страха за себя и свою собаку, он попробовал оттащить или отпихнуть ротвейлера, но не смог, упал в пыль от мощного толчка. Мать выскочила из дома. Барри не мог расслышать, что именно она кричала, размахивая руками. Подбежал отец; он принялся пинать и колотить рукой в нарукавнике коричневую часть рычащего клубка до тех пор, пока Санди не взвизгнул особенно громко и не пустился наутек. Ротвейлер хотел было броситься вдогонку, но отец Барри защищенной рукой обхватил его шею, а другой пристегнул к ошейнику поводок. Барри повернулся посмотреть, куда помчался Санди.

— Кретин! — крикнул отец, нажатием ладони заставляя ротвейлера сесть. — Ты хоть представляешь, сколько стоят эти собаки?

— Не называй своего сына кретином, — сказала мать, подходя. Руки у нее были скрещены на груди, щеки пылали. От нее пахло мылом. Потом она повернулась к Барри: — Где ты нашел эту дворнягу?

Барри пытался ответить, но его никто не слушал. Родители никогда не слушали его, если он плакал, но порой он не мог заставить себя перестать.