Олег Овчинников - Атланты

Олег Овчинников

Атланты

- А я умею двигать солнце, - сказала Анечка за завтраком.

Так сказала, что я чуть не подавился горячим тостом и слегка помял колонку новостей с заметкой о землетрясении в Малайзии.

- Как это? - опешила Нина.

- Ну, так. - Для наглядности Анечка принялась размахивать надкушенной булочкой, не переставая при этом жевать. - Я на него смотрю, а оно скачет. Вве-ерх, вни-из! А само - то большо-ое, то ма-аленькое.

Не знаю, как солнце, но булочка от таких объяснений изрядно потеряла в размере.

- Ты что же, целый день смотришь на него? - поинтересовался я.

- Да нет же, пап! - сказала она, а ее раздраженная интонация добавила: "Ну какой же ты глупый!" - Только посмотрю, а оно сразу - вве-ерх, вни-из... Хотите, покажу?

- Доешь сперва, - строго сказала Нина, вопросительно глядя на меня.

- Ну, ма-ам!

- Да нет, отчего же, - бодренько согласился я, складывая газету. Давайте посмотрим. Только гостей позовем, вдруг им тоже интересно. - И позвал: - Федор Борисович! Софочка! Спускайтесь к нам!

Через минуту на пороге возник заспанный Федор Борисович в халате, следом в столовую впорхнула Софочка, как всегда свежая и сияющая, в белоснежном сарафане.

- Что такое? - спросила она.

- Сейчас Анечка покажет нам, как она умеет двигать солнце, - объявил я, чувствуя себя цирковым зазывалой. От фальшивой улыбки начинали побаливать губы.

- В самом деле? - Брови Софочки изобразили приятное изумление, очень правдоподобно, если бы не вертикальная складочка между ними, свидетельствующая об озабоченности.

- Ну-ну, - Федор Борисович зевнул и, шаркая тапками, направился к графинчику с апельсиновым соком.

- Ну, Анют, давай! - подбодрил я и подмигнул - на самом деле веко дернулось само.

- Сейчас... - Анечка с ногами забралась на табуретку, оперлась ручками о стол и уставилась на солнце за окном - пристально, не мигая.

Полминуты и шестьдесят ударов сердца спустя Нина спросила шепотом:

- Долго еще?

Я взглянул на ее побелевшие губы и на всякий случай обнял за плечо.

- Сейчас, сейчас, - пообещал я, имитируя энтузиазм. - Мне кажется, я что-то уже заметил. Оно как бы сдвинулось. Чуть-чуть.

- Еще часов десять так простоим - и оно вообще уйдет, - равнодушно заметил Федор Борисович.

Оранжевый диск солнца висел над горизонтом, как прибитый. Только иногда, казалось, слегка подрагивал в небесном мареве, как подрагивала рука нашего гостя, сжимавшая стакан с соком - с каждой секундой все сильнее.

- Не получается! - Анечка обернулась к нам, ища поддержки. - Сегодня не получается.

- Ничего, Анют. - Я подумал, что если улыбнусь еще на миллиметр шире, то уже никогда не смогу вернуть лицу его естественное выражение - усталость пополам с озабоченностью. - Не расстраивайся. Ты просто еще маленькая, а солнце - во-он какое большое! Вот вырастешь...

- Я не вырасту!

- Анюта, не капризничай!

- Вчера у меня получалось!

И Анечка выбежала из комнаты, прикрывая лицо ладошками.

- А завтрак? - окликнула ее Нина, но слабо, так что даже я едва расслышал.

- Может, не стоило так-то? - падая на диванчик, спросила Софочка, и руки ее были белее бретелек сарафана, а от лица, казалось, остались только тени, тушь и капелька помады.

- А как? - грустно усмехнулся я.

- Как-то... я не знаю, с большим тактом... - Она тоже вымученно улыбнулась, уловив в своих словах каламбур.

- Да правильно все, - отрезал Федор Борисович. - Три года ребенку, какое там! Вот будет десять, тогда посмотрим. И сами покажем, если понадобится, а так... Э-эх!

Он сделал последний глоток и аккуратно поставил на стол в трех местах треснувший стакан.

В самом деле "Э-эх", подумал я, возвращаясь к остывшему тосту и измятой газете.

Двигать солнце - чушь, нонсенс! Никто не может двигать солнце.

Но, скажите мне, откуда у трехлетнего ребенка столько силы? Это же надо! Четыре - четыре! - взрослых человека, даже объединив усилия, чуть не надорвались, удерживая эту грешную планетенку на стационарной орбите!

А вы говорите: землетрясение в Малайзии! Еще бы не землетрясение в Малайзии!

А что, я вас спрашиваю, будет, когда ей исполнится десять?!

Я окончательно скомкал газету, швырнул на дно корзины и попытался испепелить взглядом.

Сентябрь 2003.