Олег Овчинников - Семь грехов радуги

Прямо у основания лестницы, напротив столика-раскладушки с творениями Карлоса Кастанеды и прочих эзотериков пара скучающих подростков торгует «Дианетикой» Л. Рона Хаббарда. Сворачивать торговлю они, похоже, не собираются. Видно, не выполнен еще дневной план по привлечению новообращенных сектантов.

— Что такое «Л.»? — спрашиваю на бегу. — Л. Рон Хаббард.

— Лафайет, — коротко отвечает писатель, не поворачивая головы.

— А-а-а… — говорю и чудом избегаю столкновения с груженной нераспечатанными книжными пачками тележкой.

Пересекаем «овальный» зал «из торца в торец» и вновь поднимаемся на первый этаж.

— Нам в аппендикс, — объясняет Игнат и рукой показывает куда.

Послушно следую за ним мимо спешно освобождающих торговую площадь книжников. Судя по нервной суетливости движений, наступление двух часов пополудни действует на них, примерно как восход солнца на вампиров. Не уберешься вовремя — пожалеешь.

Чем дальше вглубь аппендикса, тем меньше продавцы книг напоминают профессионалов. Некоторые, впрочем, не производят впечатления даже любителей. Здесь нет уже раскладывающихся столиков, книжки стоят кверху корешками прямо на полу, на расстеленной клеенке или газетах, на потертом боку древнего кожаного портфеля. Да и сами книжки в этой части рынка не производят впечатления недавно изданных.

Букинисты. Продавцы заплесневелых тайн.

«Опоздали! — думаю, вглядываясь в лица суетящихся торговцев. — Наверняка ушел! А может, его сегодня и не было. Может, он только по субботам…»

Но тут Игнат без предупреждения тормозит, так что я ненароком толкаю его плечом в спину, наклоняется и тянет прямо из рук продавца какую-то книжку, которую тот собирался уже убрать в коробку.

Заглядывая через плечо, читаю название. «Замок Ругна». Чушь какая-то!

— А это как? — интересуется Игнат.

Продавец задумывается на секунду, затем изрекает недовольно:

— Двести пятьдесят.

— Дорого… — вздыхает писатель и возвращает книжку на место.

— Дорого? — возмущается владелец, с деланным равнодушием пожимает плечами. — Сходи в подвал, там по триста пятьдесят возьмешь.

— Все равно дорого, — снова вздыхает Игнат.

Нет, полная чушь! Причем не из дешевых.

— Ты чего? — спрашиваю. — В другое время нельзя было…

— Тише, — шепчет писатель. — Спугнешь.

И кивает, но как-то странно, затылком куда-то себе за спину.

Выглядываю из-за писателя, как из-за ширмы, и вижу: стоит, малахольный! Самый крайний в ряду книготорговцев, в узком ответвлении, ведущем из аппендикса в какие-то совершенно невообразимые дали, стоит притулившись к панельно-кафельному возвышению. Все в том же своем полупальтишке, полу-не пойми чем. В руке — сложенные веером несколько брошюрок, похожих на ту, что я видел на писательской кухне. У ног… бесформенный серый мешок.

Тот самый? Возвращался он за ним, что ли? Или у него таких тысячи? «Там, на крыше…»

К мешку прислонен картонный лист с рекламной надписью: «Каждая покупка — 10 рублей. Плюс календарик в подарок». Явно, не сам писал, грамотей, попросил кого-то.

— Окружаем, — принимаю руководство. — Я зайду сзади.

Прохожу будто бы в задумчивости, минуя субъекта. Останавливаюсь чуть позади и подаю Игнату знак. Действуй!

И Игнат действует.

Четким шагом, с каменным лицом он подходит вплотную к распространителю, сует руку во внутренний карман куртки и застывает на мгновение. Будь на его месте Пашка, я предположил бы, что в этот момент он раздумывает, чего бы такого выхватить, чтоб вышло эффектнее, — «корочки» удостоверения или сразу пистолет? Игнат достает календарь-закладку, резким движением подносит к лицу субъекта и цедит с холодной угрозой в голосе:

— Это ваше?

«Умница! — хвалю про себя. — Обычная полоска бумаги — но как подано! Эффектней некуда».

Тип вздрагивает и первые несколько секунд не может ничего сказать. С перекошенной физиономией поворачивается ко мне — я расправляю плечи, надежно перегораживая узкий проход, — снова к Игнату и начинает лепетать:

— Не нравится? Плохо? Могу поменяться… Нэээ… Без «ся». Смотрите!

Тип с готовностью развязывает тесемки мешка, Игнат машинально подается вперед, чуть склоняясь над распахнутой горловиной…

Я ничего не успеваю сообразить, писатель, на мой взгляд, не успевает даже удивиться, когда пыльный мешок вдруг оказывается у него на голове. Субъект толкает нас одновременно, меня — задней частью корпуса, а Игната — обеими руками в грудь. И если мне удается устоять на ногах, то лишенный зрения писатель, размашистыми движениями цепляясь за воздух, делает несколько шагов назад и налетает спиной на продавщицу учебных принадлежностей, тщетно пытающуюся загородить своим худым телом разложенный на клеенке товар.

Автор непроданного пока бестселлера оставляет свой автограф, похожий на след от ботинка, на обложке школьной «прописи». Хрустят шариковые ручки под ногами работника пера. Катится по проходу свалившийся с подставки дешевый глобус. А из перевернутого мешка к ногам писателя радужными снежинками сыпятся календарики и закладки.

Подозрительный тип тем временем нагло пытается смыться. Наклонившись вперед, так, что голова его намного опережает ноги, он бежит по проходу, догоняет катящийся глобус и перепрыгивает через него.

Бросаюсь следом. Последние пару часов быстрый бег — мое естественное состояние. Ну что, как любит повторять Маришка, старость против опыта? Хотя, если разобраться, я и старше-то ее всего на полгода…

В груди теплом разливается эйфория. Все просто к ясно. Если враг бежит, следовательно, он… враг! Нормальный, живой враг, которого нужно догнать, обездвижить, по желанию набить морду. А не какая-нибудь мистическая сущность, не загадочная ожесточенная субстанция, не внутренние голоса и в то же время не глас небес. Иными словами, с ним приятно иметь дело.

В прыжке я умудряюсь удачно отфутболить глобус его хозяйке: аккуратный удар пяточкой куда-то в акваторию Атлантики — и слегка испачканная игрушка откатывается к ее ногам. Усталое лицо продавщицы выражает нерешительность: начать орать сейчас или подождать, пока мы отбежим на безопасное расстояние?

Выбегая из зала в соседний, слышу краем уха, как освободившийся от мешка Игнат пытается откашляться и извиниться одновременно.

— Стоять! — ору во весь голос, возбуждаясь от погони. — Эй, впереди, задержите кто-кибудь!

И книжники охотно отвлекаются от сборов и преграждают дорогу убегающему субъекту. Понятное дело, украл что-нибудь. Сегодня у тебя, завтра, глядишь, у меня. Вот гад, а!.. Опять же, хоть какое-никакое, а развлечение.

Спасаясь от их цепких рук, субъект уходит вправо, на безлюдную лестницу, и вверх, перепрыгивая через две ступеньки и негромко всхлипывая при каждом прыжке.