Деймон Найт - Сумерки людей

Речь шла о серьезной уступке со стороны Дика. Ведь под «музыкой» имелся в виду диксиленд — гнусная какофония, которую так обожал Кессель и от которой Дика всякий раз тянуло поближе к унитазу. Физиономия кузена как по волшебству прояснилась.

— Вот здорово! Пошли! — загорелся он.

Они направились к внутренним залам. По пути Дик швырнул свой почти не тронутый бокал в ближайший мусоросборник, и Кессель последовал его примеру.

Толпа уже мало-помалу начинала рассеиваться по дому и рассыпаться на небольшие компании. Чем дальше Дик с Кесселем заходили, тем чаще натыкались на такие компании: кто-то разглядывал коллекции и трофеи, кто-то смотрел телевизор, кто-то сидел за карточными столиками. Остальные ели, пили, натирали мелками бильярдные кии, листали книги, щупали служанок — короче, развлекались, как могли. А некоторые уже успели изрядно набраться и теперь голосили песни. Малопьющие собирались кучками и болтали о всякой всячине или просто беззаботно прогуливались.

Музыкантов Дик обнаружил в одной из небольших гостиных, где они исполняли баллады двадцатого века перед более чем скромной аудиторией. Да и та их не особенно слушала.

Дик поймал взгляд дирижера — седеющего старикана по имени Бакки Уильямс. Подобно всем музыкантам, Бакки вырос в поместье и перенял мастерство у своего предшественника. Некоторым такая процедура казалась пустой тратой времени. Конечно, куда легче сварганить упрот любого музыканта, а потом, когда оригинал износится, получить из упрота его двояк. Только отец Дика на дух не переносил удвоячивания сраков.

— Диксиленд? — переспросил Бакки. — Конечно. Конечно, сэр. — Потом перемигнулся с четырьмя остальными. Духовики приложили к губам инструменты, а пианист с барабанщиком задолдонили дурацкий ритм. Наконец все пятеро затрендели, по мнению Дика, мерзкую какофонию. Временами у одного вроде бы проскакивал какой-нибудь старый добрый мотив, но остальные всякий раз упорно отказывались его подхватить. Дик сидел и мужественно переживал первый приступ тошноты. Потом второй, третий…

Чувствовал он себя так, будто ему связали руки и вставили хорошую клизму, но наследник Владетеля терпел, закусив губу, пока, наконец, самый желанный из всех голосов не перебил жуткий звуковой смрад.

«Начинаются состязания по стрельбе из легкого оружия, — загремел комнатный громкоговоритель. — Соревнующихся убедительно просят немедленно собраться на стрельбище. Сначала пройдут состязания по стрельбе из произвольного оружия с дистанций пятьдесят и сто метров».

Тут же во всех смежных комнатах послышался невнятный гул разговоров и шелест одежд. Вот ликующие выкрики и топот по коридору. Столкновения, ругань, проклятия. А громче всего — злобное гудение зуммеров, призывающих личных сраков. Дик тоже достал свой сигнализатор и нажал на кнопку, но лампочка индикатора не засветилась. Должно быть, Сэм оказался слишком далеко. Сигнальные волны распространялись лишь в радиусе полутора сотен метров… Или передатчик вышел из строя раньше обычного. В этой модели имелся нераспознаваемый дефект, но обычно она исправно действовала не меньше трех недель до поломки. Так или иначе, у Дика появилась уважительная причина отделаться от Кесселя — причем сразу и без лишних разговоров. Отвесив врагу легкий кивок, Дик нырнул в коридор и через встречный поток гостей стал пробиваться обратно к лифту.

Сэма он без труда отыскал в Главном Зале, где тот был временно привлечен к развешиванию гирлянд. Радостно ухмыляясь, срак тут же помчался за оружейной тележкой Дика.

Дик тем временем стал с интересом осматриваться. Главный Зал уже почти подготовили к празднеству. Стены гордо разукрашены гибридными цветами из хозяйства Данливи. На каждом накрытом скатертью столе стоит переливающаяся под светом люстр хрустальная цветочная ваза. Музыканты в своей нише негромко настраивают инструменты. Возле дверей на кухню нервно переминается с ноги на ногу кучка лакеев, в то время как мажордом Персей с двумя главными лакеями легко танцуют от столика к столику — тут поправят вазу, там разгладят салфетку. Оглядывая роскошный зал, Дик снова почувствовал в желудке пустоту. Тогда он подошел к боковому столику и ухватил горсть орехов.

А тут и Сэм вернулся с тележкой. На ходу Дик проверил ее содержимое. Так, карабин Марлина, винчестер калибра 375, «Ремингтон-10», уникальный двуствольный «Шлосс-12» — ручная работа, на прикладе табличка: «НЕ ДВОЯЧИТЬ», «манлихер-шенауэр» калибра 308, патроны отдельно к каждому, полутораметровый наградной жезл, подзорные трубы и бинокли в надежных футлярах, прицельный ругер калибра 22, обычный «смит-и-вессон» 38-го калибра, «кольт» 45-го, и к ним вся амуниция. На первый взгляд все каналы казались чистыми, но, присмотревшись повнимательнее, Дик заметил в стволе «ремингтона» крошечную точечку ржавчины. Да, пора, пожалуй, выбросить все на помойку — кроме, естественно, «шлосса» — и получить у Фоссума двояки. По привычке Дик пристегнул к поясу «смит-и-вессон». Даже стреляя из любого другого оружия, он с наслаждением ощущал при этом на бедре приятную тяжесть пистолета.

Почти все мужчины уже оказались впереди него — они аккуратно огибали стайки лениво прохаживающихся дам, сбивались в небольшие компании и оживленно болтали. Довольные лица рдели от спиртного и бурного общения. Перед ними рассыпались по сторонам расшалившиеся детишки, псы и затерявшиеся в общей сутолоке слуги. Времени, впрочем, пока хватало с избытком — трибуна у стрельбища была заполнена лишь на четверть. Большинство молодых людей в живописных позах стояли на склоне холма — каждый небрежно держал в руке свой наградной жезл с высеченными на нем красными, желтыми и белыми полосками. Самые сопливые — особенно те, чьи жезлы знаков отличия еще не носили — ввязывались в собственные импровизированные состязания — возились, боролись, боксировали, прыгали, плевались, кувыркались, метали ножи, и все такое прочее. Немного выше по склону гувернантки согнали в кучу несколько десятков малышей и, как всегда безуспешно, пытались завести хоровод — счастливый и разгневанный писк тонких голосков прорывался сквозь гомон толпы.

Дик с Сэмом миновали присевшего на холмик преподобного доктора Хампера. Обхватив руками колени, наклонив голову и не вынимая изо рта трубки, он с улыбкой слушал прибывшего из Фонтенбло священника американской католической церкви. Вообще-то, Хампер считался в Бакхилле посредственным капелланом. Вот его предшественник, преподобный доктор Морнингсайд, слыл образцом равно красноречивого и лаконичного оратора. Впрочем, о лучшем естественнорожденном англиканском священнике Бакхиллу и мечтать не приходилось. Их уже столько было удвоячено многими знатными родами Восточного Побережья, что натуралы считались большой редкостью.