Сергей Палий - Иерусалим-сити

Сергей ПАЛИЙ

ИЕРУСАЛИМ-СИТИ

Оживленный Новозаветный проспект раскинулся на добрые двести метров в ширину, раздвигая многоярусные храмы, дома районных епархий, зеркальный небоскреб пресвятейшего епископа Рамоли, уходящий ввысь своими гранитными крестами. Вдоль тротуаров ютились приземистые торговые кельи и просторные церковные павильоны, где можно было найти все, что угодно: и демисезонные рясы "секонд-хенд", и виброкадила, и медовые баранки "Мечта монаха", и кабалистические свечи, которые горели почему-то исключительно по Пасхам. А, зная места, особо недисциплинированные граждане Иерусалим-Сити беспрепятственно могли достать еретикин, за контрабанду которого тысячи отлученных ссылались в Трудовые Монастыри, и даже диковинный артефакт из холодной Руссии - "Геометрию Погорелова". Он шел по проспекту, углубленный в свои мысли и воспоминания. Вся жизнь прошла в рвении понять небо. Самое странное, что никому вокруг не приходило в голову ничего путного, и с кем бы он ни делился своими соображениями, его обязательно предавали и принимали за сумасшедшего. Уже не раз Братья Веры преследовали его, драли за кудрявые волосы на допросах, обыскивали его дом; сам Рамоли однажды вызывал его к себе и намекал в разговоре на ссылку в ТрудМон. И ни одного, ни одного человека не было рядом, никто не хотел слушать его бред про "планетусы", "звездиумы", "орбитании". А он смотрел на небо и, вглядываясь в его неведомую бесконечность, все больше и больше познавал Землю. Иерусалим-Сити после Святого Переворота стал столицей Изрании государства, простершего свои владения от берегов Твердиземного моря на западе до Сиривских пустынь на востоке, от Сивана на севере до Алого моря на юге. Огромный мегаполис поражал своей бутафорной красотой в центре и запущенностью на перифериях, где черные от смрада и пыли нищие попики бродили от одного лепрозория к другому в тщетной надежде быть принятыми под защиту священных стен. Тысячи, десятки тысяч чумных колоннами пытались прорваться через несокрушимые заслоны Братьев в административный центр столицы. И падали под тугими напорами святой воды, которой войска поливали их из брандспойтов. К подобным беспорядкам верховная городская епархия уже давно привыкла и не обращала на них никакого внимания. Епископам и без этого хватало забот: долги Международному Ордену Займа, затянувшаяся война с Аравской Саудией на юго-востоке, внутриизранские вспышки ереси. А не так давно саудийские монахи-террористы взорвали главный винный погреб страны, и более полутора тысяч тонн "Кагора" сгорело. Но, несмотря на трудности внутренние и внешние, Иерусалим-Сити переливался на солнце блеском центральных улиц, литых соборов и фанатическим сиянием миллионов глаз, принадлежавших верноподданным Святой Религии и Веры, которые боготворили пресвятейшего Рамоли, лишь только потому, что им повезло, и они оказались по ЭТУ сторону братских заслонов. Важные седовласые схимники не спеша прогуливались по Новозаветному проспекту, сопровождаемые своими ловкими учениками, готовыми прислужить в любой миг. Юные семинаристы, щеголяя модными рясами на клепках, вальяжно сидели на скамьях и потягивали пиво "Родосский колос". Они нагло глядели вслед хихикающим монашкам, группами фланирующим по тротуарам, и с видом знатоков женских тайн причмокивали языком. Он копил деньги на протяжении многих лет, экономя на всем, для единственной цели: опубликовать свой труд "О кружении планетусов и их орбитаниях". Дело всей его жизни находилось в коробке из-под дешевой романской пиццы, которую он бережно прижимал к животу обеими худыми руками. Издательский двор "Кармада" находился на пересечении Новозаветного проспекта и улицы Крестоносцев, рядом с борделем "У Марии". Над входом в этот фешенебельный бордель красовался яркий неоновый слоган: "Нет генной инженерии!! Да пребудет с тобой Сила Господня!" Проходя мимо книготорговой кельи, он задержался и рассеянно взглянул на прилавок. Тут присутствовала весьма разнообразная литература: "Методы шлифовки дубовых алтарей", "Основы научной казуистики", "Критика логических посылок и модусов", "Энциклопедия юного протоиерея", "Записки раскаявшегося протестанта"; а также - большой выбор современной художественной литературы: бестселлер "Подстава для Христа", серия "Бешеный апостол" да и много еще интересных книг. Поп, торгующий в этой келье, долго приглядывался к нему, водя красноватым носом и теребя толстыми пальцами импортный подрясник. - Самиздатом интересуемся? - наконец спросил служитель. Он поднял глаза. - Есть свежий боевик "Марш Иуды". Тираж небольшой, так что бери, пока не расхватали! - быстро отчеканил поп. Сглотнув, он отошел от прилавка и направился в сторону Издательского дома "Кармада". "Только бы напечатали", - думал он, шагая мимо людей, которые расплывались на бесчисленное множество черных пятен. Черные одеяния граждан Иерусалим-Сити делали город похожим на разветвленную сеть каналов, заполненных темными водами, мерно текущими непроглядными потоками, извивающимися на поворотах улиц, бурлящими на перекрестках, превращающимися в черные моря на площадях и в нитевидные лиловые ручейки в переулках. Попадая в эти воды, человек ощущал прилив непонятной энергии, которая струилась между мрачными волнами, шквалами и всплесками, и наполнялось его тело радостным дрожанием, предвкушением встречи или разлуки, а душа - полнотой и достаточностью бытия. И человеку более ничего не было нужно. Одернув старую рясу польского покроя, он вошел в здание "Кармады".

На сотню верст вокруг не было души живой. Деревушка эта в три постоялых двора спряталась в лесочке махоньком, березовом. Сколько весен и зим она тут стояла, никто и не помнил, да и кому было помнить - кривой бабке Агафье девяноста лет от роду или деду Прохору, что через колодец прыгал от сумасбродства? - Да шо ж ты творишь, окаянный! - кричала на него бабка. - Убьесси! Убьесси! - Я знаю, едрить-налево, как нады! Не учи, старая! - отвечал он и сызнова сигал через мелкий колодец, растопыривая ноги. - Э-эх-ти! Петухи расхаживали по деревушке, гуси швыряли грязь дорожную клювом в разные стороны, и тощий бычок по кличке Коробейник целыми днями напролет упорно пытался повалить самую старую березу, лениво разбегаясь и бодая ствол потрескавшимися рогами. Да никак не мог он ее завалить, хоть и была она почти что сгнившая изнутри. А зима наступит - так тут и вообще деревушку заметает снегом по самые трубы крохотных домишек. И одни эти трубы только пыхтят над бескрайними сугробами... Каждое воскресенье бабка Агафья с дедом Прохором да с остальными немногочисленными односельчанами ходили исправно на службу в часовенку, которая находилась неподалеку, на уютной опушке.