Григорий Панченко - Псы и убийцы

Но я себе легкой кары не хочу и все подробно описываю в рапорте. Тогда Старший из Расследующих вызывает меня к себе, при мне жжет мои показания и предлагает хорошенько подумать. Я думаю больше суток, потом составляю повторный рапорт.

Ну, тут уже они отступают, дело закручивается совсем-совсем в другую сторону, и мне светит трибунал - причем даже не простой, а ускоренный. Чего я и добиваюсь. Лучше всего, если на заседание пригласят весь курс или хотя бы мой отряд - бывший мой. Я знаю, так делают. Чтобы все знали, что и как и не распространяли дурацких слухов. Но меня передают в другое ведомство, и там начинаются такие дела, что я чуть было не жалею о своем выборе. Вздор, вздор, об этом жалеть нельзя, я хоть так обязан выплатить долг. Только поэтому я и жив еще - не разбил голову о стенку, не бросился на стражников. У нас подготовка лучше, так что я бы даже сейчас смог одному-двум до мяса добраться - а там они своих псов не сдержат, да и сами не сдержатся.

Но все-таки у меня в голове что-то перемешалось, и я ничего не понимаю. Я же с самого начала все рассказал, чего же они еще добиваются?! И зачем... Ладно. Что знаю - умолчу. Ни к чему из-за нескольких мерзавцев бросать тень на всех.

Вдруг утром за мной приходят и ведут куда-то. Не на второй этаж, где обычно происходят допросы, а по лестнице вниз. Сначала я думал, что уже (как же без суда-то? Ну, без суда - ладно, но почему даже приговор не зачитали?!), но мне какой-то розовой дрянью закрашивают синяки, дают переодеться и выводят с черного хода к закрытой рессорной повозке мамочка, это к кому же?! Всю дорогу гадаю, бормочу что-то (сопровождающие смотрят настороженно). Ну, чего вы хотите - двадцать девять дней в одиночке. Дни я точно считал - это чуть ли не единственное, что мне оставалось.

А понимаю - к кому, только когда меня ввели. Узнал я его сразу, хотя он не очень похож на свои портреты.

Среднего роста, очень легкий в движениях (ему под шестьдесят, как я прикидываю, но ни за что не скажешь). Довольно светлый, почти рыжий, пожалуй, самый светлый из всех, кого я видел. Правда, среди ларов такие бывают, но он, конечно, не лар, - за одну такую мысль недолго под трибунал...

Тут он со мной разговаривает, и я понимаю, что все время думал о ненужном. Даже сначала не разбираю речь, она льется, льется как сон. Чистые стены, окно широкое... плакать хочется...

Я прихожу в себя от того, что он трясет меня за плечи. Снова, значит, о ненужном думал.

Ближайший Друг внимательно осматривает меня, и я впервые замечаю, что мы в зале одни. Охраны нет, догов-телохранителей - тоже, а эту моду все Старшие себе завели. Впрочем, ему охрана ни к чему, он ведь боец первый в стране. На этом он и выдвинулся в свое время - боец, философ, ученый, целитель... Опять, что ли, ненужное в голову лезет?

- Тебя что, били? - говорит он, и я поспешно объясняю, что нет, не били, просто я сам упал на ступеньках и набил синяк.

- Где?

А я знаю - где? Лучше спросил бы, где я цел остался.

- Вот здесь, - показываю наугад.

- А здесь тоже? - он сильно проводит пальцем по моей щеке и показывает: на пальце осталась розовая полоса.

Мне нечего сказать, я опускаю голову, а он продолжает. Мол, что ж ты мне-то молчал? Обратно в это заведение я тебя ведь не отправлю, я никогда еще не отправлял, независимо от вины. Выгнать их, что ли, снова, отдать под суд - а что толку, их уже сколько раз вычесывали сверху вниз и слева направо, и никуда от этого не деться. Все эти Проверяющие, Расследующие, Старшие... Тебе сколько лет?

Я отвечаю, потом на вопрос о семье отвечаю и как-то незаметно выкладываю ему всего себя с потрохами, по самые эти самые. Но ему, оказывается, все известно, он кивает и останавливает меня:

- Знаю, знаю. И твое дело знаю, мне доложили. Еще бы - двойная измена двух лучших курсантов за два дня! Но вот то, как ты себя под следствием вел, меня удивляет. Скажи, это правда? И чего, собственно, ты добиваешься?

Говорю, что совершил предательство и хочу понести заслуженную кару. Он спрашивает: неужели я считаю заслуженной кару за то, что пощадил своего друга, или за то, что мой друг пощадил свою девушку?

(Да что он, издевается, что ли?! Вроде непохоже.)

- Да, считаю. Потому что он предал всех нас.

Он морщится:

- Ясно. Впрочем, с тобой он действительно поступил паршиво. И все равно хорошо бы его найти, поговорить... Менять что-то надо..

Я чуть язык себе не откусил. С кем? С ним? С такими, как он, - что-то менять?

- Ну не с таким же, как ты, - отвечает Ближайший Друг, и я соображаю, что последнюю мысль высказал вслух. - Хотя, конечно, извини, - это не твоя вина... Во всяком случае, не только твоя.

И дальше он что-то такое понес - я только отдельные фразы улавливаю. Надо понимать, это тоже пошли мысли вслух:

- В одиночку не то чтобы нельзя ничего изменить, но нельзя изменить в нужном направлении. Особенно если выбирать не из того, что хочется, а из того, что есть. Тогда законы наследственности - это боевые псы, техника боевые механизмы, умение учить - Школы... Получилось то, что получилось, а теперь... - И тут он вспоминает про меня: - Да, вот так, друг-курсант. И все-таки ты не изменил свое решение? Помни, от ответа для тебя зависит очень многое. И не для тебя одного... Я не тороплю тебя. Ты же щупач, - он смотрит мне прямо в глаза, - заберись в меня, проверь, чего мне хочется, ну?! Не бойся, я раскрылся.

Пробую и это, но он ведь не пес... Сначала только и разобрал, что ему от меня что-то очень надо, а потом (я аж вздрогнул) пошла картинка: город, но не Нико - огромный и странный, не бывает таких городов. Дома как утесы - в сотни этажей, какие-то прозрачные штуки бесшумно скользят по земле и в воздухе, люди в непривычных одеждах... Нет, этого быть не может. А коль скоро я увидел то, чего не может быть, - значит, его и в самом деле нет, это мираж: такое со щупачами бывает, надо скорее откручивать назад, а то выжгу себе мозг. Последнее, что я различаю, прежде чем выйти из него, это совершенно лютое одиночество. Как раз в момент выхода оно смягчилось, я открыл глаза и вижу: на руках у него маленькая, как крыса, собачонка, он гладит ее, а она с урчанием жует край его плаща. Откуда она взялась? За пазухой, что ли, сидела? И что это вообще за собака?.. Я таких не знаю. Впрочем, теперь новые породы быстро появляются, есть такие секретные питомники... Я когда начинал, были только доги и нюхачи, средних позже вывели. А Малый у меня вообще из первой серии, трехлетка.

- Любишь собак? - он меня спрашивает.

Отвечаю, что люблю, иначе не пошел бы в Школу.

- Я тоже люблю. У меня и там постоянно собаки дома были...

(Где это "там"? - думаю.)

- Ну так что же, друг-курсант? Решил? Как посмотришь, если отпустить тебя, вернуть в Школу?

Я без слов косо провожу большим пальцем под челюстью. Действительно, а что мне еще останется?