Григорий Панченко - Спасти князя

Не помяни он раньше Одина, рабби Худшим мог подумать, что на груди у него висит ладанка. Но нет - это был шитый бисером кожаный мешочек. Довольно большой. - Держи.- На стол лег вытершийся по сгибам кусок пергамента. Тонкий, хорошей выделки, очень дорогой материал, в одном месте, словно язвой, насквозь прободенный треугольным отверстием ( вокруг запеклись темные пятна). И мешочек продырявлен, а на Асклиндовой рубахе неровная клякса: когда-то красная, теперь бурая. На груди, надо думать, тоже есть шрам треугольной формы. Даже панцирь не спас... - Что это? - Грамота тебе княжая. Прочти. - Очаг погас, а при лучине темно. Может быть, утра подождем, гость мой? - До утра еще дожить надо - и мне, и тебе (рабби Хушим покосился на пристольную полку, но варяг, похоже, не угрожал - это так в его изложении прозвучала мысль о бренности всего сущего),- Читай, чтоб я это видел, хозяин. Хушим бен Каниз вставил новую лучину, развернул пергамент и начал читать, щурясь на едва различимые строки. Мгновенье спустя он бросил на гостя быстрый взгляд, но тут же опустил глаза и больше не отрывался от текста.

* * *

"Привет Наставнику - от Предводителя! Андрей, ты - последний, кому я посылаю письмо, и крайне маловероятно, что оно до тебя дойдет. А если и дойдет, то года через два после моей гибели. Код я за эти десятилетия подзабыл, но по-русски можно писать спокойно: нынешняя форма разговорного языка весьма далеко отстоит от Реальной, а о письменности и говорить излишне. Нет времени вдаваться в подробности, их ты сам узнаеш у посланца. Короче, я попал в ловушку, которая признается лишь теоретически. Трудно представить, что я и мой нынешний реципиент совпали вплоть до атомарной структуры, но, в общем, сходство между нами оказалось достаточно велико, чтобы пошла синхронная волна. Так что прав оказался профессор Рудаков со своей теорией синхронизации биополя, а не Гвалириши. Можеш передать ему мои поздравления (Рудакову Леониду Сергеевичу в смысле) - жаль только что его правоту мне пришлось испытать на своей шкуре. При наложении я находился вне мимикрино, а так как события мне удалось взять под контроль лишь через месяц, то капсулы на прежнем месте уже не было - она, разумеется, откочевала черт знает куда, избегая контакта с материальными обьектами. Да и бесполезно: ведь за мной капсула не последовала, а значит - прервалась связь и внутрь мне не попасть. Может быть, это и хорошо. Не для меня, само собой, а для Обьективной Реальности. Дело в том, что слило меня в одном теле отнюдь не с рядовым представителем эпохи. С кем именно - ты или уже понял, или поймеш чуть позже. Так что теперь мне приходится играть положенную ему историческую роль. А это нелегкое дело, совсем нелегкое... Но теперь - все. Роль сыграна,путь пройден до конца и режиссер, которого нет, обьявляет финальную сцену. Сегодня, когда я заканчиваю этот лист, остается два дня пути до бухты Малый Вранголимен, где из года в год ремонтируем мы суда во время черноморских походов. Стоянки там не миновать: потрепала нас буря. Значит, еще несколько суток отдыха, починки лодий, если печенеги не нападут сразу, и ..... Никто в войске не верит, что нам предстоит бой с хаканом Курей, что мы вообще с ним встретимся. Действительно, судя по времени и месту, печенегам совершенно нечего делать в этих краях. Но они здесь будут. Навряд ли, кстати, их наняли византийцы - ромеям как раз хотелось меня сохранить, иначе они бы не выпустили нас из Доростола (там положение наше было не трудным, как вскоре скажут летописи, а попросту безнадежным. И ведали об этом по обе стороны крепостной стены). Однако в чем бы ни ошибались летописцы, сам факт моей гибели вместе со всей дружиной, конечно, не измышлен. Даже при учете того, что дело было (будет) близь устья Днестровского, а не на порогах Днепра, и двумя годами ранее. Это ведь, по сути, единственное полностью достоверное событие в жизни моего реципиента: не венчался, не крестился, неизвестно когда родился... Так что в моем расположении где-то неделя,а скорее - дней пять. После чего моя теменная кость пойдет на чашу для вина. Об этой чаше давно мечтает хакан Куря и вскоре его мечта исполнится. А ошибались летописцы во многом... Выше я говорил, что ты - последий, с кем я пытаюсь связаться. Это не совсем так. Сразу после наложения я отправил весточку в княжество Анамнаянджи придворному учителю фехтования Па Рао - а это ведь тоже ты. Несколькими годами позже пытался наладить связь с Сибирью, где в тот момент пребывал Ытален Йонка (он же Эннече Асев,доктор медицины и наш с тобой однокашник). Тогда же писал Орасу Монтаньи, в обитель Сен-Жак. И уже во время греческого похода почти безнадежно пробовал вступить в контакт с царьградским кузнецом Михаилом (не знаю его лично, это кто-то из группы Джонсона). Каждый раз приходилось снаряжать настоящую экспедицию и ни одна из них не то что не вернулась но, видимо, не добралась и в один конец. Или все-таки добралась? Тогда, значит, База не дала "добро" на изьятие? В таком случае передай нашему (или своему, если я уже в списках не числюсь) начальству следующее: кассету мне удалось сохранить. Я как включил ее вскоре после наложения, так она всю мою здешнюю жизнь, двадцать с лишним лет и работает на запись. А мое положение уникально. Не учитель в жалком периферийном городишке (извини, я не имел в виду тебя) - глава государства ( ну, пусть протогосударства еще). Вдобавок совершавший походы едва ли не во все концы нынешней Ойкумены. Информация, хранящаяся в моей кассете (да и в моей голове, раз уж на то пошло) - не имеет цены. Я не зря помянул летописцев... Скажу так: прийдется пересматривать очень многие, если не все концепции, связанные с эпохой 8 - 10 го веков. Письмо я передаю начальнику моих телохранителей. То есть это официально Асклинд - начальник телохранителей, а на деле он мой друг из ближних и названный брат. Ему, конечно, моя просьба тоже покажется безумием. Но он ее выполнит. Если выйдет живым из боя, на что у него шансов поболее, чем у кого-либо еще, но тоже немного. И если сумеет преодолеть тысячи километров, что вообще из разряда чудес. Чудо произошло. Иначе бы ты не читал эти строки. Жду. Писано в лето 647-е, или 971-е от рождества Христова. Точнее, в осень где-то начало октября.

Твой друг Руслан, он же Предводитель, он же..."

Последнего слова не было. Именно сюда ударил ограненный наконечник стрелы,- ударил, легко пронзив железо панциря, толстый войлочный нагрудник под ним и упруго дрогнул, входя в живое мясо напротив сердца. Хорошо еще, что на пути оказался пергамент, смягчивший его уже ослабленную мощь. А впрочем, рабби Хушим, он же Наставник, он же Андрей Волков, сотрудник Института Времени, и так знал это слово. Не слово - имя. Святослав, великий князь русский.

Читать дальше