Юрий Леж - Искажение[СИ, роман в двух книгах]

— А еще сегодня транзитом с московского рейса через Тегеран прилетел ревизор, — чуть улыбнувшись сообщила женщина. — И, надо полагать, не для того, что б армейские склады проверять. Похоже — из Контрольного отдела человек.

— Профессор накапал? — кисло предположил Вяземский и тут же спохватился собственной глупости.

Профессор-археолог возглавлял небольшую, всего-то пять человек, экспедицию, занимавшуюся какими-то изысканиями в районе как раз танковых полигонов. Впрочем, до поры танки и профессор в противоречие между собой не вступали, заблаговременно расходясь во времени и пространстве. Только вчера уже поздно вечером профессор разыскал Вяземского в местной гостинице, где особист любил появляться вечерами, и где частенько собирались свободные от дежурств офицеры, что бы послушать байки не так давно приехавших гостей. Профессор, с виду такой цивильный и слегка безалаберный, в очках и с короткой, густой бородой, вцепился, как клещ в старшего лейтенанта, требуя то ли вообще отменить учения в двести девятой, то ли выставить отдельный пост возле какого-то, ну очень ценного для его науки склепа на территории полигона.

Кажется, профессор грозил Вяземскому и Верховным Советом, и Контрольным отделом, и даже карами небесными. Настроившийся в тот момент сходить в сауну, старший лейтенант посоветовал научнику обратиться прямиком к командарму генералу Львову, ибо о времени и местах боевых учений особый отдел комендатуры только уведомлялся, и никто мнения старлея об этих мероприятиях, согласованных, как и положено, с Генеральным штабом, и не думал спрашивать. А профессору было все равно, кому жаловаться и с кого требовать; совершенно не ориентируясь в армейской табели о рангах, он готов был изливать свое негодование и первому попавшемуся на пути рядовому-срочнику, если за время своего пребывания в Белуджистане, в контакте с военными, не выучил, что начальством в армии является тот, у кого на погонах есть звездочки. А старлей Вяземский был хорошо знаком профессору, с начальником особого отдела приходилось согласовывать и время и маршруты движения при выездах экспедиции в пустыню. Вот только согласование это носило на сто процентов перестраховочных характер: должен же хоть кто-то знать, где искать экспедицию, буде, не приведи господи, она затеряется в песках.

Вообщем, вчера старлей слегка поругался с профессором, не серьезно, конечно, и в рамках приличий, но научник, уходя в свой номер, выглядел крайне обозленным и раздосадованным. Конечно, он мог созвониться со столицей и даже нажаловаться в Верховный Совет, хотя Вяземский, как не напрягался, не мог себе представить, что же за исследования ведет в пустыне археолог, что бы так заинтересовать высшие власти страны, но вот такой молниеносной реакции на жалобу ожидать было трудно. Особист хорошо представлял себе оперативные возможности Контрольного отдела, но всего-то за полночи решить все вопросы с отправкой сотрудника сюда, в Белуджистан, было не под силу даже им.

— Наш помощник посмотрел регистрацию тегеранского рейса, которым прибыл этот человек, — продолжала Василиса, будто и не заметив невольную оговорку начальника. — Егор Пухов, из Москвы, командировка без указания конкретного места и предприятия, на которое он командирован. Вроде бы с ним еще девушка, Майя Северцева, совсем молодая, двадцать три года. Вместе сошли с самолета, взяли местного таксёра и — пока в гостинице или еще где-то не объявлялись. Видимо, ездят по городу, осматриваются.

— Как и туристы, — проворчал Вяземский, — только те — пешком ходят…

В голове возникла и тут же погасла шальная мысль, что появление туристов и возможного ревизора как-то связано между собой, не даром же первых задержали на том самом полигоне, куда рвался профессор, а второй возник сразу же после пусть и небольшого, но конфликта с научником. Нет, пожалуй, туристов надо прочно задвинуть на второй план, а плотно заняться таинственными гостями из столицы. Если только они сами не займутся старлеем Вяземским в ближайшее время.

— И последнее, — улыбнулась Василиса, — на завтра запланирована дезинфекция последнего самостоятельного лагеря беженцев у старой стены города…

А вот тут в пору было хвататься за голову и бегать вокруг стола с жалобными криками. Обычная, вообщем-то, процедура ликвидации самостоятельно выстроенного беженцами лагеря почти у самой городской черты неожиданно превращалась в операцию спецназначения. И виною тому простое прибытие ревизора. "А может, чем черт не шутит, он ради этой дезинфекции к нам и приехал? — мелькнуло в голове старшего лейтенанта. — Решили там, в столице, своими глазами глянуть на то, как это у нас тут творится?" То, что решение о дезинфекции принято было только-только ничего не значит, её давно пора было провести, да все не досуг было, руки не доходили и у комендатуры, и у армейцев. Теперь придется проводить все без сучка, без задоринки, что бы было и жестко, как любят армейцы, и по правилам, как нравится в столице, и без малейших эксцессов, вроде внезапно объявившихся репортеров какого-нибудь буржуинского агентства новостей. Впрочем, за последнее Вяземский был спокоен. Еще пару месяцев назад он сам организовал совершенно добровольный отъезд домой последнего такого задержавшегося правдаискателя и сенсациираздувателя.

— Василиса Александровна, а кого назначили от армейцев на дезинфекцию? — спросил Вяземский, решив, что размышления пора прекращать и переходить к активной деятельности.

— Шестой штурмовой, — лаконично ответила секретарша.

— Вот ведь, час от часу не легче, — вздохнул Вяземский, вспоминая зловещую среди местного населения славу шестого отдельного штурмового батальона. — Значит, попробуйте состыковать меня с их комбатом, там же майор Зверев, кажется, никуда отъезжать не собирался? Ни в отпуск, ни в командировку? я ничего не напутал?

— Ничего, Валерий Петрович, — согласилась Василиса. — Обязательно договорюсь с майором, лучше в первой половине дня?

— Да, — кивнул Вяземский, — до обеда, а потом займусь нашими приезжими… туристов, пожалуй, стоит отложить на завтра, на вечер, ну, если, конечно, ничего особенного не произойдет… И в любом случае доложите мне, как только этот Пухов — один ли, в компании какой — где-нибудь появится.

— Хорошо, товарищ старший лейтенант, — улыбнулась Василиса. — Не забудьте написать благодарность нашему добровольному помощнику… он это дело очень любит…

Была-была такая маленькая черточка в характере бывшего военного летчика — тщеславие, ну, нравилось ему, когда его хвалили, ставили в пример или еще как поощряли. Сразу душа его начинала петь бравурные песни и хотелось сделать что-то еще лучше, еще грандиознее. Может быть, такое вот правильное тщеславие и заставляло его регулярно делиться информацией с особым отделом? А хвалить его Вяземский никогда не забыл, даже если и было не за что, а уж после сегодняшней информации, пожалуй, можно и благодарность вынести — устную, но в письменном виде и "для служебного пользования".