Юрий Леж - Искажение[СИ, роман в двух книгах]

К.: "Как же я могу назвать вам людей, которые работают в зоне ответственности советских войск? Это может вызвать репрессии по отношении к ним…"

Л.П.: "Интересно, сколько иностранных журналистов мы за последние лет десять репрессировали? Или вы, может быть, считаете за репрессии выдворение из страны без права возвращения за шпионаж, антисоветскую пропаганду и прочие противоправные действия?"

К.: "Давайте не будем сейчас обсуждать эту тему, а вернемся к лагерям беженцев на восточной иранской границе…"

Л.П.: "Вы ловко уходите от неприятных для вас тем и с удовольствием обсуждаете свои, только вам понятные, недостатки в работе советских военных. Будь по-вашему. Всего в приграничной области шесть больших лагерей и три карантина. В карантине в самом деле очень суровый режим входа-выхода, потому что никто не хочет вместо карантинного лагеря на десять тысяч человек получить карантинную провинцию на миллионы, а среди беженцев очень много больных и чумой, и оспой, и тифом. Были случаи сибирской язвы. Поэтому контакты этих людей с внешним миром минимальны. В остальных лагерях посвободнее, но никто и никого не выпустит за ворота лагеря просто "посмотреть". Нужно или приглашение от местных жителей, или трудоустройство. Наши военные неоднократно пытались трудоустроить молодых, здоровых беженцев на общественных работах в провинции, но — увы…"

К.: "Но ведь общественные работы предполагают тяжелый физический труд на прокладке дорог, строительстве объектов инфраструктуры, а это не самый лучший вариант для пострадавших…"

Л.П.: "Вы считаете, что малограмотным или вовсе неграмотным крестьянам и кочевникам, благополучно сбежавшим из-под газовой атаки соседнего государства, мы должны предоставлять места в конторах с климатизаторами и оплачивать их безделье за полированными столами якутским золотом? Так ведь они даже читать-писать не умеют, где же их еще можно использовать, кроме дорожных работ?"

К.: "То есть вы признаете, что используете труд беженцев на тяжелых работах в пользу ваших военных?"

Л.П.(раздраженно): "Последнее замечание. Не передергивайте мои слова и не приписывайте мне того, что я не говорил. Все беженцы работают на добровольной основе. И только на объектах, принадлежащих шахиншаху иранскому или его подданным. Но — и так крайне мало. Видимо, большинство беженцев, подобно вам, считают, что подавать им милостыню — чья-то прямая обязанность".

…на этом газетная страничка обрывалась, и Анька со вздохом отбросила её подальше от себя, в угол маленького диванчика, на котором она расположилась.

— Хорошо ты на буржуинской мове шперхаешь, — с ироничным уважением сказал Паша. — Когда только выучить успела…

— Дык, любой средний программер должен по ихнему бачить, — в тон Паша отозвалась девушка.

— Ну-ну, знаю я какой ты средний программер, — проворчал он, припомнив, как Анька выводила из строя правительственные каналы связи и местное телевидение в одном далеком сейчас, но таком памятном для них обоих городе.

— Для своего времени — средний, — без всякого кокетства констатировала Анька. — А там… там просто детский сад был вместо криптографии.

— Все равно переводишь шикарно, — повторил комплимент Паша, не желая уступать, хоть и зная наперед, что все равно уступит, стоит только Аньке посерьезнее настоять на своем.

— Тут язык сломаешь — переводить-то, — посетовала Анька. — Раньше только слышала про этот австралийский жаргон, и в самом деле — язык тот же, буквы те же, а слова и фразы — шиш, совсем всё другое…

— Мне не понять, — скромно сказал Паша. — Я если и свяжу между собой два буржуинских слова, так это "Хенде хох" и "Цурюк"…

— Не прибедняйся, — фыркнула Анька. — Слышала-слышала, как ты с тем немцем шпрехал, только от зубов отскакивало…

С немцами Паша пообщался уже в батальоне Крылова, случайно пересекшись с парочкой добровольцев аж из самой Баварии, где года за четыре до того жестоко подавили выступления рабочих, вот и прошлось тем немцам разбежаться по всему миру, спасая свои шкурки и в поисках лучшей доли.

— Так-так-так… — Паша вытянул из угла газетный обрывок, разгладил его и зачем-то вгляделся в незнакомые слова. — Теперь многое становится понятно…

Во всяком случае, понятно стало, почему с них не взяли ни копейки при размещении в гостинице. В номере которой они и нашли этот самый обрывок австралийской газетки, попавшей сюда неведомыми путями.

В небольшом, по-европейски чистеньком двухэтажном домике, в маленьком холле на первом этаже их встретила улыбчивая, сдобная женщина, будто сошедшая со старинных русских лубков: краснощекая, пышнотелая, с длинной косой под легкой косынкой, с тяжелой грудью.

— Ну, что, бродяги, отдохнуть от природы захотелось? — оригинально поздоровалась она. — Проходите, здравствуйте, гостями будете. Одичали, небось, в пустыне-то?

— Здравствуйте, — выдвинулась вперед Анька, считая, что сможет легче найти общий язык с женщиной, чем Паша. — Да вот, надоело уже по пескам-то мотаться, хочется в душ нормальный, а еще лучше — ванну, с пеной…

— По тебе видать, что давно мотаетесь, — отметила женщина. — И что ж — все время в такой одежке?

— Да у нас что поприличнее, для города, с собой, — тряхнул мешком Паша и поздоровался ответно: — Доброго дня.

— У старого Йохима купили? — засмеялась женщина.

— Почему вы так решили? — удивилась Анька.

— Так во всем городе и округе только у него такие вот мешки и сохранились, у остальных их давно уже беженцы поперли, на одежку себе, а у Йохима не сопрешь, хитрый он, умеет припрятать.

— Ну, да, у него, у нас-то вот тоже все вещички пропали и документы, и деньги местные, — согласилась Анька, воспользовавшись моментом.

— Документы, говоришь? — покачала головой женщина. — Да и ладно. Вам как — номер на двоих или каждому свой дать?

— А догадайтесь… — засмеялась Анька.

А хозяйка гостиницы неожиданно лукаво и озорно подмигнула ей, протягивая простой металлический ключ с маленьким брелоком, совсем не типичным для гостиниц.

В небольшом, но чистом и по-русски, хоть и безлико, обставленном номере Анька первым делом рванулась в ванную и оттуда уже ликующе крикнула:

— Паштет! Вода горячая! Я в замочку ложусь, на три часа, не меньше…

— Ложись, — согласился Паша, вытаскивая из еврейского мешка и развешивая во встроенном стареньком шкафу их обновки.

Потом он пошарил по двум тумбочкам, стоящим в изголовье широкой, низкой постели, и нашел список местных телефонов. Половина стандартного для Паши листа была закатана в прозрачный пластик и уже изрядно покрыта пылью, видимо, в номере давненько никто не останавливался, или постояльцы просто не пользовались тумбочкой. "Администратор", "столовая", "парикмахерская", "сауна" — было понятно, а вот "дежурный комендатуры", "штаб", "осназ" — вообщем-то, нет. Прежде всего тем, что такого рода телефонные номера не могли находиться в каждом номере простой, для всех желающих, гостиницы. Но, говоря по совести, вдумываться сейчас в такие проблемы не хотелось, а хотелось как следует помыться, побриться постоянно носимой с собой опасной бритвой, и завалиться спать в тишине и покое, в надежде, что этой ночью никто не поднимет их по тревоге. Поэтому Паша без раздумий забросил мини-справочник обратно в тумбочку и решил поторопить Аньку, понимая всю безнадежность этого мероприятия.