Джон Уиндем - Миры Джона Уиндема, том 5

— Я… Я не знаю, — пробормотала я, — я ничего не помню, что было раньше до сегодняшнего утра в больнице. Все… все куда-то ушло…

— В больнице? — насмешливо переспросила Хэйзел.

— Она, наверное, имеет в виду Центр, — сказала другая. — Но Орчиз!… Ты хочешь сказать, что не помнишь даже нас!?

— Не помню, — подтвердила я. — Мне очень жаль, но я действительно ничего не помню до сегодняшнего утра в боль… в Центре.

— Это странно, — с недоброй усмешкой высказалась Хэйзел. — А они знают об этом?

— Наверняка знают, — ответила ей другая. — Я думаю, они не считают, что память может иметь какое то отношение к классу детей. Да и почему она должна иметь к этому отношение? Послушай Орчиз…

— Дайте ей отдохнуть! — вмешалась третья — Мне кажется, она неважно себя чувствует после Центра, да еще эта дорога. Не обращай на них внимания, Орчиз, родная. Постарайся заснуть, а когда проснешься, я уверена, все будет в порядке.

Я с благодарностью последовала ее совету. В сложившейся ситуации я все равно ничего не могла придумать, так как здорово устала. Я пробормотала «спасибо» и откинулась на подушки, демонстративно закрыв глаза. К моему удивлению — никогда не слышала, что во время галлюцинации можно уснуть — я заснула…

В момент пробуждения я было понадеялась, что мой странный кошмар кончился. К сожалению, ничего не изменилось: кто-то легонько тряс меня за плечо, и первое что я увидела, — это лицо главной карлицы вровень с моим.

— Ну, как дела? — обычным бодрым голосом медсестры спросила она. — Мы поспали, Мама Орчиз, и нам, конечно же, стало лучше?

За ее спиной показались еще две маленькие женщины, подкатившие небольшой закусочный столик к моей постели. Они поставили его так, чтобы мне было удобно дотянуться до него… В жизни я не видела такого количества еды для одного человека. Я хотела запротестовать, но сразу сообразила, что в этом есть определенная логика — количество еды было вполне пропорционально обилию моей плоти представляющейся сейчас вроде здоровенного облизывающегося рта. Сознание мое как бы раздвоилось какая-то часть его «отстранилась», а все остальное торопливо поглотило две или три рыбины, большущего цыпленка, несколько кусков мяса, груду овощей, блюдо фруктов залитых кремом и литра два с половиной молока — и все это без малейших усилии. Изредка посматривая по сторонам во время еды, я видела, что остальные Мамы точно так же обходились с содержимым своих столиков. Я ловила на себе их любопытные взгляды, но сейчас они были слишком заняты поглощением пищи, чтобы продолжать расспросы. Я стала думать, как бы избавиться от их вопросов, если бы здесь была какая-нибудь книга или журнал, я могла бы сделать вид что поглощена чтением. Это, правда, не очень вежливо по отношению к ним но… Когда маленькие ассистентки вернулись, я попросила одну из них принести мне что-нибудь почитать. Эта простая в общем-то просьба произвела крайне неожиданный эффект: две ассистентки, катящие столик уронили его на пол, та, что была ближе ко мне на секунду застыла, как в столбняке с изумленным лицом потом взгляд ее стал подозрительным и, наконец, жалостливо-участливым.

Не совсем еще пришли в себя, дорогая? — спросила она.

— Да нет, — пробормотала я, — я… я пришла в себя.

— Может вам лучше попробовать опять заснуть?

— Не хочу больше спать — возразила я — а хочу что-нибудь почитать…

— Боюсь, вы сильно утомились Мама. — Она неуверенно дотронулась рукой до моего плеча. — Ну, ничего. Я думаю, это скоро пройдет.

— Не понимаю, — с возрастающим раздражением начала я. — Если мне захотелось немного почитать…

— Ну-ну, дорогая, — она выдавила из себя заученную профессиональную улыбку, — не стоит нервничать. Вам нужно немного отдохнуть. Вы просто устали, иначе… Где, скажите на милость, вы слышали о читающей Маме?

Поправив на мне покрывало, она вышла из палаты и оставила меня наедине с пятью ее обитательницами уставившимися на меня в немом изумлении. С койки Хэйзел послышалось насмешливое хихиканье, а потом несколько минут в палате стояла полная тишина.

Затянувшуюся паузу прервала Хэйзел.

— Почитать! — насмешливо фыркнула она. — А написать что-нибудь ты не хочешь?

— Почему бы и нет? — сорвалось у меня с языка.

Вновь наступило молчание. Они с улыбкой переглянулись.

— Да что в самом деле тут странного? — раздраженно обратилась я ко всем сразу. — Я обязательно должна была разучиться читать? Или писать?

— Орчиз, дорогая… — неуверенно и мягко начала одна из них, — тебе не кажется, что надо бы… посоветоваться с врачом а? Просто посоветоваться?

— Не кажется — ответила я довольно резко. — Со мной все в порядке. Я просто хочу понять. Я ведь не сказала ничего особенного, просто попросила принести какую-нибудь книгу… А вы все смотрите на меня так, словно я сошла с ума. Но почему?

После неловкой паузы та, что была настроена ко мне дружелюбнее остальных, почти в точности повторила слова маленькой ассистентки.

— Орчиз, дорогая, постарайся взять себя в руки, зачем Маме — читать? Или писать?

Разве от этого она станет рожать лучших детей!?

— Но ведь кроме детей есть и другие вещи в жизни, — ответила я.

Молния, внезапно разорвавшаяся в комнате, не произвела бы большего эффекта. Никто из них не мог произнести ни слова, даже Хэйзел онемела от изумления.

Да что же это господи! не выдержала я. — Что это за бред!… Орчиз… Мама Орчиз… Что за галиматья! Где я?! В сумасшедшем доме?

Я дала волю своей злости дважды повторила, что никакая я не Мама, а потом к своему стыду разревелась.

Они смотрели на меня с жалостью и участием. Лишь Хэйзел, победно оглядев всех, сказала:

— Говорила я, что с ней что-то неладно? Она просто рехнулась вот и все!

Та, которая с самого начала вела себя дружелюбно, мягко обратилась ко мне:

— Послушай, Орчиз, подумай сама, кем еще ты можешь быть, если не Мамой? Ты самая настоящая Мама, Первого класса Мама, уже трижды рожавшая. У тебя двенадцать зарегистрированных малюток Первого разряда. Уж, во всяком случае, этого ты не могла забыть!

Странно, но ее слова опять вызвали у меня слезы — я почувствовала, как что-то пытается проявиться в зияющей пустоте моего сознания. Я не понимала, что это, но оно явно заставляло меня сейчас страдать.

Господи!… — простонала я. — Это же жестоко. Почему это не прекращается? Почему оно не уйдет и не оставит меня в покое? Тут какое то какое-то… издевательство, какая то страшная насмешка… Только я не понимаю, что со мной случилось? Я же не Сумасшедшая… Нет… Ну, помогите же мне кто-нибудь!

Я изо всех сил зажмурилась, страстно желая, чтобы вся эта кошмарная галлюцинация кончилась. Но ничего не изменилось. Когда я резко распахнула глаза все они по-прежнему глазели на меня в тупом изумлении на своих молоденьких мордашках, торчащих из розового сатина.