Марина Дяченко - Парусная птица. Сборник повестей, рассказов и сказок

(Ему нравился новый опыт — это было чистое наслаждение исследователя. Ему нравились маленькие пижонские машины и давно хотелось одну такую поводить. Ему хотелось знать «изнутри», как реагируют люди на красивую женщину за рулем. Смешно: в чужом теле, на чужой машине, да на вживание всего двенадцать минут…)

Он спохватился.

Встал. Прошелся. Покачнулся и чуть не упал. Увидел свое отражение в зеркальной стенке аквариума — из–за водорослей выглядывала Ирина Трошева, глаза у нее были обалделые…

Он вышел в приемную, остановился перед большим зеркалом и там увидел себя в полный рост.

— Илюша, — сказал хрипловато, но голос Грошевой узнал. — Илюша, давай помиримся…

Тортила выглянула из кабинета. Показала большой палец:

— Ира, вы великолепны. Следите за голеностопом. И поправьте воротничок.

Калибан поглядел на свои ноги, стройные ножки в дымчатых колготках, на десятисантиметровых каблуках. Правая чуть косолапила; вообще–то Калибан специально тренировался, вышагивая на каблуках, но тогда у него были свои собственные мышцы, кости и сухожилия.

Он выпрямился. Закрыл глаза, вспомнил Грошеву: как она ходит… как держит голову… как улыбается, как говорит…

— Татьяна Брониславовна, — услышал он голос Грошевой. — Когда появится такси, вы мне, пожалуйста, сразу сообщите. Я тороплюсь в аэропорт. Мне очень надо там быть.

— Обязательно, Ирина Валерьевна, — суетливо включилась в игру Тортила. — Вам осталось восемь минут. Вы можете пока покурить, но только в туалете, у нас там специально оборудовано место, да…

Калибан вспомнил, что сумочка Грошевой осталась в комнате для клиентов. Вернулся, снял с подлокотника кожаный мешочек с ремешками, заглянул внутрь. Мобилка… (он тут же отключил звонок: на всякий случай). Косметичка… (макияж он решил поправить позже, в машине). Расческа, ключи, в кармане на молнии — кредитная карточка… Немного денег… Пачка бумажных носовых платков… Пачка сигарет и зажигалка. Как она закуривала? Вот так…

Дамочкины сигареты не принесли Калибану ни капли удовольствия. Не докурив, он спустил окурок в унитаз; некоторое время колебался, пытаясь оценить емкость своего нового мочевого пузыря. Рисковать не следовало: в женском обличье он старался избегать общественных уборных. Впереди несколько часов… Обойдется или не обойдется?

Он облизнул пересохшие губы, поморщился от вкуса помады и решил проявить мужество. Все равно в отчет для клиентки эта сцена входить не будет.

— …Ирина Валерьевна? — Тортила стукнула в дверь туалета. — У вас все в порядке?

— Я порвала ногтем колготки, — ответил Калибан. — Случайно.

— Ничего страшного, — Тортила старалась держать себя в руках. — У меня есть запасные как раз на этот случай… Выходите.

Игорь, таксист, работал на «Парусную птицу» два–три раза в месяц и привык уже к нестандартным ситуациям. При виде Грошевой он выпучил глаза — и пулей выскочил из машины, чтобы галантно распахнуть перед дамой дверцу.

— Счастливого пути, — Тортила сунула таксисту заранее оговоренные деньги. — И чтобы никаких пробок, никаких опозданий. Что хочешь делай, хоть взлетай, но через час будь на месте…

— Будем, не беспокойсь, Брониславовна, — Игорь сиял.

Первая пробка случилась прямо за углом офиса. Калибан с тоской подумал, что на своей «Хонде» он решил бы проблему за три минуты. Было еще время вернуться и взять мотоцикл; Калибан вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Еще ни разу за свою практику он не нарушил священной заповеди: во время операции не пользуйся своими вещами, но только вещами клиента.

…Кроме того, не в характере Грошевой рассекать на «Хонде». Он бы еще в маршрутное такси вломился — на таких–то каблучищах…

— Вы куда–то улетаете? — любезно спросил Игорь.

— Провожаю, — Калибан рылся в дамской сумочке в поисках сигарет. — Одного человека.

— А как ваш Жуир?

— Что?! — Калибан чуть не сломал ноготь, но вовремя опомнился. Жуиром звали жеребца Грошевой, того самого, что был недавно продан.

— Жуир вообще–то уже не мой, — он наконец–то нашел сигареты и, не удержавшись, закурил не жестом Грошевой — своим собственным жестом. — Продали Жуира. Гею оставили.

— Жалко, — Игорь охотно развивал тему. — Я думал… Знаете что? Я очень про лошадей читать люблю. Я даже думаю когда–нибудь себе завести. Честно. Мы в детстве, в деревне, столько с лошадьми навозились…

Пробка ползла медленно, но, по крайней мере, двигалась. Калибан нервно покосился на часы.

— Успеем, — успокоил Игорь. — Не волнуйтесь. Я тут однажды Леонтьева подвозил, так он опаздывал, но мы все равно успели…

Калибан вспомнил, что надо посмотреть на себя в зеркало. Вытащил косметичку; все–таки у Грошевой были очень красивые глаза. И теперешний взгляд Калибана — серьезный и озабоченный — очень шел им.

Помад было несколько; Калибан потратил пару минут, чтобы разобраться. Машина вылезла из пробки, Игорь гнал теперь профессионально, кое–где нарушая, кое–где выскакивая на встречную. Подкрашивать губы на полном ходу было неудобно. В конце концов Калибан решил отложить макияж на потом.

Гораздо важнее теперь было сосредоточиться.

«Мост Ватерлоо». «Мост Ватерлоо». Вчера Калибан три раза подряд просмотрел этот фильм. И еще выборочно несколько сцен с Вивьен Ли. Он проживал их, проигрывал одновременно с великой актрисой, вместо нее, за нее. Если бы время… Еще хотя бы полчаса…

Игорь что–то говорил.

— Прошу прощения, — холодно сказал Калибан. — Я не могу сейчас разговаривать. Мне нужно подумать.

Игорь обиделся и включил «Русское радио». Калибан поморщился:

— Можно сделать тише?

Игорь обиделся окончательно.

Калибан смотрел прямо перед собой. За оставшиеся сорок минут дороги он должен был воспитать в себе великую любовь. Причем к мужчине. Причем к шоумену, бывшему стриптизеру. Эти ее последние слова: «Я его люблю…» Но и они не в помощь: Ирочка Трошева просто не умеет так любить, как любила героиня Вивьен Ли.

А он, Калибан, умеет.

Научится.

Машина остановилась перед входом в аэропорт. Игорь, притихший и весь какой–то благостный, открыл перед Калибаном дверцу.

— Прошу прощения, — сказал, глядя снизу вверх. — Я же говорил, что успеем!

— Спасибо, — Калибан чуть наклонил голову. — Очень приятно было познакомиться.

И пошел к входным дверям — как королева на эшафот; люди оборачивались ему вслед, но не потому, что узнавали тусовщицу Трошеву: мимо них шла прекрасная женщина и с достоинством несла свою трагедию.

Калибану мерещились ограждения моста Ватерлоо.

Он нашел женский туалет, встал перед зеркалом и подправил, как мог, помаду и пудру. Выйдя, посмотрел на табло: регистрация на рейс коварного Максимова должна была начаться с минуты на минуту у стоек двадцать один — двадцать пять.