Еремей Парнов - Дело об игре

Еремей Парнов

ДЕЛО ОБ ИГРЕ

Странная это игра - преследовать преступника по необъятным просторам галактики. Идти за ним по пятам в пространстве, подпространстве и даже гиперпространстве. Блуждать по эпохам, перепрыгивать, словно с кочки на кочку, из одного времени в другое. Притом не зная не только конкретного облика убийцы, но даже принадлежности его к той или иной разновидности разумных существ. Может, гуманоид, а может, и муравей или, того гляди, гигантская многоножка с планеты Как-Там-Бишь-Она-Называется.

Похоже, что фантастический детектив соединил в себе присущие обоим видам литературы штампы, слив воедино заезженный реквизит космической оперы с набившим оскомину конфликтом криминального романа.

На первый взгляд это явный проигрыш и для фантастики, и для детектива. Однако, если внимательно приглядеться, образовавшийся симбиоз не столь просто поддается однозначной оценке. Он ускользает от нее, как преступник, на чьих запястьях уже готовы сомкнуться стальные наручники. И удивляться тут нечему, ибо на помощь пришла возможность неограниченных трансформаций, будь то сугубо телесные или же пространственно-временные. Вот и выходит, что от подобного союза детектив скорее выигрывает, чем теряет. Вырвавшись из тесных рамок вечного, как и сам человек, криминала, он вроде бы обрел второе дыхание и, еще щурясь от непривычного света внеземных солнц, готов очертя голову ринуться в необъятные просторы Вселенной.

А вот фантастика как будто бы остается в проигрыше. Она, ничего не получив взамен, определенно скомпрометирована столь неожиданным шаржем, жалкой пародией, заведомо оглупленной карикатурой.

Впрочем, не будем спешить с выводами, ибо не все так просто и в нашем подлунном мире и уж тем более на планетах, описывающих немыслимые траектории вокруг двойных звезд.

Для начала коротко познакомимся с составляющими данный сборник произведениями. Само собой разумеется, без пересказа сюжета, что вообще считается дурным тоном и свидетельствует о явном непрофессионализме, а в применении к детективу является абсолютно непозволительным. И в самом деле, мало кто способен стереть слова с уже решенного кроссворда, чтобы начать все сначала. Разве что в условиях крайнего дефицита.

Единственной особенностью нашего сравнительного и, разумеется, сугубо предварительного анализа будет состав преступления. Причем без указания соответствующих статей уголовных кодексов. Последнее совершенно необязательно в применении к анализу литературного произведения, да и весьма затруднительно из-за очевидного незнания оных статей.

Итак, мы имеем дело с убийством и злостным обманом на почве денег ("Убийство на астероиде" Дональда Уэстлейка и "Смерть бессмертных" Герта Прокопа), убийством на почве научного честолюбия ("Ночь, которая умирает" Айзека Азимова), убийством на сексуальной почве ("Скачок мысли" Джозефа Дилейни), контрабандой оружия ("Веселый Роджер" Гэри Алана Рьюза), убийством и коррупцией ("Гнусный Макинч" Дж. Венса), разновидностью космического терроризма ("Мародер" Пола Андерсона), похищением детей ("Одиночное заключение" Роберта Силверберга), коррупцией и попыткой геноцида ("Кочезе из Северамы 10" Доминика Дуэ), исчезновением человека ("Вид homo sapiens" Конрада Фиалковского) и, наконец, даже убийством из сострадания ("Удар милосердия" уже упомянутого Дж. Венса).

Для предварительных опять-таки выводов полагаю достаточно. Не претендуя на юридическую точность предъявленных обвинений, могу с полной уверенностью констатировать, что ничего существенно нового в криминальную сферу фантастический детектив не привнес. Как сами преступные деяния, так и их мотивы вполне укладываются в привычные земные рамки. Я бы даже сказал - в банальные, чему, понятно, не приходится особенно радоваться. Более того, даже названия подавляющего большинства рассказов не только не противоречат, так сказать, криминальной эстетике, но и прямо вытекают из сложившейся в детективной литературе традиции. Спрашивается, из-за чего было тогда городить огород?

Действительно, некоторые авторы вполне обошлись бы без звездного реквизита. Почти все, с чем предстоит познакомиться читателю, могло произойти (и происходит чуть ли не ежечасно) на нашей Земле, в конкретных странах и городах. Попробуйте мысленно сдернуть этот самый усыпанный звездами шлейф, и вы тут же убедитесь, что король окажется голым. А то и вовсе без плоти, ибо выступит костяк зауряднейшей схемы. "Смерть на астероиде" тому ярчайший пример. И здесь явно не стоило проявлять заботу об огороде, чья почва истощена до предела. Без непременных элементов научной фантастики детектив останется детективом, а космическая опера соответственно космической оперой. Литературный анализ, если и подчиняется схемам, то только собственным, а уж никак не привнесенным из юриспруденции и точных наук. Поэтому будем судить по жанровым законам.

Речь пойдет о том, насколько соответствуют представленные произведения заявленной рубрике: "фантастический детектив".

Мысль о том, что искусство является зеркалом общества, а фантастика может быть уподоблена зеркалу гиперболическому, вряд ли поразит чье-то воображение. Уже по самой природе фантастике свойственно гиперболизировать реальность, собирать ее отраженный свет в фокус своей преднамеренной кривизны.

Отсюда и поразительные соответствия между непреднамеренными пророчествами фантастов и прогнозами футурологов. Порой футурологи, как, например, Роберт Юнг, даже отдают фантастике пальму первенства в прогностическом плане. Тем более что современная западная фантастика все более отчетливо излучает направленный поток напряженности и страха.

Источников для страха более чем достаточно. Здесь и нависшая над миром угроза ядерного уничтожения, и неуверенность в завтрашнем дне, и инфляция валютных единиц, и безработица, и нищета негритянских кварталов, и рост преступности, и всевозможные кризисы: энергетический, экологический и несть числа...

Именно эти кошмары средь бела дня, именно эти трагические коллизии повседневности заставили многих западных футурологов пересмотреть свои прогнозы, отбросить ставшие традиционными представления о "неограниченном прогрессе", "научнотехническом чуде" и даже о "безбрежной свободе личности".

Смутные кошмары, которые лишь мерещились Брэдбери в шестидесятых годах, обернулись реальностью в семидесятых. Пожарные-поджигатели, ставшие символом присущего капитализму отчуждения, уже плохо вписывались в реально подступающий мир сплошной кибернетизации. К тому же призрак надвигающейся иерархической олигархии и несвободы стал приобретать все более конкретные и осязаемые черты.