Лев Портной - Амурет

- Ты прелесть, - прошептал я и обнял ее.

- И вот еще что, - добавила Вика, пропустив мои слова мимо ушей, - нам нужно прекратить ругаться, иначе мы изведем друг друга. Давай постараемся больше не ссориться.

- Я - за, - ответил я и осторожно поцеловал ее в губы.

- Значит, договорились? - спросила Вика, не обратив внимания на мой поцелуй.

- Окей, - бодро откликнулся я и наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее, но Вика отстранилась и сказала:

- Хватит.

Она проговорила это так строго, что я подумал, будто действительно хватит, взял ее за руку и произнес:

- Извини, я больше не буду. Правда.

Вика сжала мою руку и примирительно ответила:

- Останемся просто друзьями.

До конца дня мы болтали на отвлеченные темы, пару раз даже смеялись над анекдотами. Но не знаю, как Вику, а меня все время мучила одна и та же мысль: неужели так и сидеть сложа руки и ждать чуда?!

Спать мы легли в палатке. Вика не стала прятаться на ночь в "жигуленке", считая, что вопрос о наших отношениях решен окончательно в пользу бескорыстной дружбы и нет больше нужды принимать специальные меры, дабы огородиться от поползновений с моей стороны. К тому же в машине спать было неудобно и воняло бензином.

Я долго не мог заснуть, думая об одном: что делать? И в тот момент, когда, словно осознав бесплодность тяжкой работы серого вещества, я начал засыпать, меня осенило. Я вспомнил, как Вика-1 радостно сообщила мне и Жене-1, что мы находимся на помойке. И как Женя-1 заключил, что, где бы мы ни находились, ясно одно: мы не мешаем окружающим нас термитам и поэтому они нас не трогают.

"Очень хорошо, - подумал я. - А что, если мы начнем мешать им? Что они тогда сделают? Что, если они отправят нас на место, чтобы мы не мешали им?! Возьмут и отправят нас в наш мир! Господи, - начал я молиться, - пусть они именно так и поступят."

Проснулся я поздно. Вика уже приготовила завтрак. После еды я предложил ей покататься.

- Надо осмотреть окрестности, может, найдем что-нибудь.

- Да, ты прав, - кивнула Вика и привязала к поясу топорик. - Это на всякий случай. Хватит нам неожиданностей!

Мы сели в машину, аккуратно съехали с асфальтового постамента, я дал газу, и мы помчались на огромной скорости через выгоревшую степь. Сначала ничего, кроме степи, не было видно. Но вдруг Вика крикнула:

- Смотри! Там что-то есть! - она показывала вперед чуть вправо.

Я посмотрел вслед за ее указательным пальцем и увидел, что вдалеке что-то возвышается над равниной. Я взял правее, и вскоре мы разглядели то, что привлекло наше внимание. Это были деревья. Мы подъезжали к роще высоченных деревьев, могучих и ветвистых, отдаленно напоминавших дубы только красного цвета.

Однако доехать до этой рощи нам было несуждено. Неожиданно машина начала быстро терять скорость и заглохла. И я почувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное. Было такое ощущение, что автомобиль прикреплен к пружине, которая растянулась до предела, за которым следует критический момент, когда растянутая пружина на сотую долю секунды замирает, а затем резко сворачивается. Я прямо-таки физически ощутил, что нахожусь вместе с "жигуленком" на конце этой пружины и еще одно мгновение - покачусь кубарем, отброшенный страшным рывком. Но человеческая мысль срабатывает быстрее любой пружины. И, опережая надвигающуюся на нас, пока неизвестную катастрофу, я перегнулся через Викины колени, открыл дверцу и выпихнул Вику из машины. Передо мной промелькнули ее глаза, застывшие от изумления, смешанного с ужасом, она вскрикнула и растаяла в воздухе. А еще через мгновение, хватившего на то, чтобы у меня похолодели внутренности, машина замерла и тут же невидимая сила отбросила ее назад. Меня, к счастью, выбросило в открытую дверцу, куда я только что выпихнул Вику. Я прокатился по земле, расцарапал себе лицо, разодрал одежду, получил массу синяков, но ничего не сломал. Поднявшись на ноги, я увидел, что "жигуленок" продолжает кувыркаться, как детская игрушка, брошенная капризным ребенком. Наконец он замер, превратившись в груду металлолома. Однако я в тот момент не испытывал ни малейшего сожаления по поводу потери машины. Все мои мысли занимала Вика. Я был подавлен случившимся. Она исчезла, попала неизвестно куда, неизвестно, что с нею, но известно одно: теперь она точно уверена, что отправил ее туда я!"Господи, да жива ли она вообще?!"- думал я и терзаемый невеселыми размышлениями добрел до кучи металлолома, минуту назад называвшейся ВАЗ-2107. И, глядя на останки машины, я вдруг понял, что мне больше нечего делать на этом свете. На тот свет, где остались моя жена с дочерью, институт с его конверсией, куда отправился Рыжик, попасть я больше не чаял, а ни на этом свете, ни на каком другом делать мне больше нечего.

Приняв решение свести счеты с жизнью, я почувствовал такое облегчение, какое испытать может только прощенный грешник, стоя перед открывающимися вратами рая. Проблемы возвращения назад в свой мир для меня больше не существовало и от всех нервотрепок последних дней не осталось и следа. Я спокойно добыл из раскореженного багажника плащ, зачем-то надел его и пошел к той злополучной роще, до которой мы не смогли доехать на машине. Почему-то никакая неведомая сила не остановила меня, и вскоре я стоял под огромным, раскидистым деревом с красными листьями и грязнозеленым стволом. Я подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку, подтянулся и вскарабкался на нее. После чего с поразительной легкостью в считанные секунды взобрался чуть ли не на самую верхушку. И оказавшись там, я без промедления, так же спокойно, будто переступал на следующую ветку, шагнул вниз...

...зажмурился и шагнул вниз. А зажмурился я скорее не от страха, а чтобы защитить глаза от веток, через которые мне предстояло пролететь. Ветки эти больно хлестнули меня по лицу, которое итак "горело" от боли, после того, как я проехался им по земле, вывалившись из машины, и я полетел в пустоту, больше не встречая на своем пути никаких препятствий. Прошло какое-то время, явно достаточное для того, чтобы достичь земли и превратиться в груду мяса, однако я продолжал падать. Теперь уже я боялся открыть глаза от страха, и, каждую секунду ожидая удара, все сильнее жмурился и втягивал голову в плечи. Но удара все не было и не было и ожидание превратилось в неописуемый ужас, который охватил меня целиком. Я дико заорал и открыл глаза. Я ожидал увидеть стремительно летящую навстречу мне землю, но не увидел ничего. Я летел в пустоте! Не было ни земли, ни дерева, с которого я прыгнул. Пустота. Помнится, меня еще удивило, что пустота эта была как бы освещенной, а не погруженной в кромешную тьму. Я ясно видел свои ноги и руки, странно болтающиеся в воздухе. Я как бы летел ясным днем в ясное, без единого облачка небо, с которого непостижимым образом исчезло солнце, оставив свой солнечный свет излучаться неизвестно откуда.