Вячеслав Мягких - Пришельцы. Выпуск 1

Выбирая название для нашего альманаха, мы исходили из того, что слова имеют свойство приобретать новые значения. Например, пришелец, согласно толковому словарю С. И. Ожегова, означает: пришлый, не местный человек; а также — инопланетянин, прилетевший на Землю. Но слову «Пришельцы» на обложке этого альманаха мы придаем несколько иной смысл. Ведь повести и рассказы, собранные здесь, не только и не столько об инопланетянах. Да и написаны они отнюдь не выходцами с других планет и даже не из других стран. Наши авторы живут совсем рядом: в соседнем доме, соседнем подъезде или, может быть, в соседней квартире. Мы здороваемся с ними утром на лестничной площадке или во дворе, иногда говорим о погоде, поздравляем, если случится, с праздниками и бежим по своим делам. Они тоже бегут по своим делам, которые практически не отличаются от наших — дом, семья, работа, заботы… Но в свободное от всего этого время они садятся перед чистым листом бумаги или белым полем компьютерного монитора и с помощью обычных слов начинают рассказывать нам о необычных мирах и событиях, словно являются пришельцами из других вселенных.

Мы обманули бы читательское ожидание, если под названием «Пришельцы» собрали произведения, не имеющие отношения к фантастике. Практически все наши авторы пишут, или писали, фантастику. Некоторые выступали в 2002 и в 2003 г. на страницах литературного альманаха «Новый ковчег», многие публиковались в альманахе фантастики «Земляне», вышедшем в 2004 г. И вот очередной шаг к читателю — представляемый альманах. Кроме прочтения повестей и рассказов, предлагаем вам немного порассуждать вместе с Вячеславом Мягких о том, что же такое «фантастика», вспомнить с Ольгой Сергеевой о Жюле Верне и с Яном Разливинским открыть некоторые страницы биографии такой сложной и противоречивой фигуры русской литературы XIX века, как Фаддей Булгарин. Может быть, для кого-то будет открытием, но один из классиков русской литературы — Александр Куприн — тоже писал фантастику, в чем можно убедиться, открыв рассказ «Волшебный ковер» в рубрике «Архив». А о других наших авторах мы пока ничего не будем говорить: мы просто предлагаем прочитать их произведения.

Определение фантастики — задача, вызвавшая колоссальное количество дискуссий в среде филологов, литературоведов и искусствоведов. Существует много трактовок данного понятия. Не рассматривая подробно весь объем существующих в науке вариантов, мы приведем следующее определение, взятое из Википедии — свободной энциклопедии.

Фантастика в узком смысле — жанр художественной литературы, кино и изобразительного искусства; ее эстетической доминантой является категория фантастического, состоящая в нарушении рамок, границ, правил репрезентации («условностей»). Основным признаком фантастики является наличие в произведении фантастического допущения .

Основа для филологической полемики — вопрос о том, из чего состоит фантастика, как она классифицируется и можно ли действительно говорить о самостоятельном литературном жанре или же мы имеем дело с художественным методом, приемом фантастического (уровень содержания) в рамках авторской работы с известными жанрами литературы и искусства (уровень формы).

Дискуссия о выделении фантастики в самостоятельное понятие возникла в результате развития во второй половине XIX и начале XX в. литературы, прочно связанной с научно-техническим прогрессом. Сюжетную основу фантастических произведений составляли научные открытия, изобретения, технические предвидения. Признанными авторитетами фантастики тех десятилетий стали Жюль Верн и Герберт Уэллс. До середины XX в. фантастика держалась особняком от остальной литературы: слишком сильно она была связана с наукой. Теоретикам литературного процесса это дало основание утверждать, будто фантастика — совершенно особый род литературы (наряду с эпосом, лирикой и драмой), существующий по правилам, присущим только ему, и ставящий перед собой особые задачи.

Впоследствии это мнение было поколеблено. Характерно высказывание знаменитого американского фантаста Рэя Брэдбери: «Фантастика — литература». Иными словами, никаких значимых перегородок не существует. Во второй половине XX в. прежние теории постепенно отступали под натиском изменений, происходивших в фантастике. Во-первых, в понятие «фантастика» стали включать не только собственно «научную фантастику», т. е. произведения, восходящие в основе своей к образцам жюльверновского и уэллсовского художественного пространства. Под одной с ними крышей оказались тексты, связанные с «хоррором» (литературой ужасов), мистикой и фэнтези (волшебной, магической фантастикой). Во-вторых, значительные изменения произошли и в научной фантастике: «новая волна» американских фантастов и «четвертая волна» в СССР (1950—1980-е гг. XX в.) ознаменовали активную борьбу за разрушение границ «гетто» фантастики, ее слияние с литературой «основного потока», уничтожение негласных табу, господствовавших в классической научной фантастике старого образца. Целый ряд направлений в «нефантастической» литературе так или иначе обрел профантастическое звучание, заимствовал антураж фантастики. Романтическая литература, литературная сказка (Е. Шварц), фантасмагория (А. Грин), эзотерический роман (П. Коэльо, В. Пелевин), множество текстов, лежащих в традиции постмодернизма (например, «Мантисса» Дж. Фаулза), признаются в среде фантастов «своими» или «почти своими», т. е. пограничными, лежащими в широкой полосе, на которую одновременно распространяются сферы влияния литературы «основного потока» и фантастики.

В конце XX и первые годы XXI в. нарастает разрушение привычных для фантастической литературы понятий «фэнтези» и «научная фантастика». Было создано немало теорий, так или иначе закреплявших за этими видами фантастики строго определенные границы. Но для массового читателя все было понятно по антуражу: фэнтези — это там, где колдовство, мечи и эльфы; фантастика научная — это там, где роботы, звездолеты и бластеры. Постепенно появилась «science fantasy», т. е. «научная фэнтези», отлично соединявшая колдовство со звездолетами, а мечи — с роботами. Родился особый вид фантастики — «альтернативная история», в дальнейшем пополнившаяся «криптоисторией».