Филип Фармер - Дейр

Один из кошко-людей подошел к человеку совсем близко и вытянул руку, чтобы коснуться его. Она, несмотря на шерсть, ничем не отличалась от человеческой, имела четыре пальца с ногтями, а не когтями. Большой палец был отставлен в сторону.

Прикосновение кончиков пальцев к руке человека пробило брешь в его обороне. Ночное небо, объятые пламенем здания, высокие частоколы, коричневые и черно-белые хвостатые существа, маленькие лица женщин и детей, с любопытством выглядывавших из хижин, — все закружилось у него перед глазами. Кошко-человек с криком ужаса пополз на четвереньках назад. Незнакомец повалился на землю и, ударившись об нее плечом, затих. Лохматики бросились врассыпную.

Единственное, что он помнил, так это черный кончик хвоста. Он дергался из стороны в сторону, разрастаясь в размерах и становясь чернее, пока, наконец, все вокруг тоже не почернело и не погрузилось в абсолютный мрак.

Постепенно к нему возвращались зрение и слух. Он лежал на спине на мягкой шерсти и какой-то мягкой подстилке под ней. Низко над головой нависал потолок с почерневшими от дыма балками и вырезанными из дерева фигурками, украшенными мехом и спускавшимися с укрепленных наверху каменных полок. В комнате, футов двадцать на тридцать, толпились сиамскоподобные создания.

Стоявшие рядом с его кроватью самцы потом расступились, давая дорогу самке. Ростом около пяти футов, она имела круглые груди, покрытые мехом, оставались лишь небольшие участки кожи вокруг сосков. Шею ее обвивали три нити крупных голубых камней. На меховых манжетах покачивались маленькие каменные фигурки. Ее глаза напоминали ему своей синевой глаза сиамских кошек, живших у его сестры.

Самцы носили бусы и кулоны, сделанные из камня, а также ручные и ножные браслеты с крошечными фигурками или геометрическими рисунками. У некоторых были к тому же и плюмажи из перьев на манер тех, что венчают в вестернах головы индейских вождей. Оружие имелось у немногих, и то, судя по его декоративной отделке и легкости, оно было исключительно церемониальным, но отнюдь не боевым.

Самка склонилась над человеком и что-то произнесла Он не надеялся понять ее. Язык казался незнакомым, поскольку не принадлежал ни к одной известной языковой семье. В нем не было ничего от германского, славянского, семитского, китайского или банту. Если он и напоминал ему что-то, так это мягкий по звучанию полинезийский диалект, но без глотательных пауз. Правда, позже, когда его уши немного привыкли, он начал различать паузы, но, в отличие от пауз в полинезийских языках, они ничего не значили.

У нее были зубы хищника, но дыхание оказалось приятным. Язык выглядел таким же шершавым, как у кошки. Несмотря на непривычную внешность, он посчитал ее достаточно привлекательной Правда, он тут же решил, что сиамские кошки всегда были странными и удивительными созданиями.

Поднявшись на локтях, он попытался сесть. На боку его висел испачканный кровью нож. Самка отшатнулась при виде оружия. Самцы за ее спиной, тесня друг друга, отодвинулись. Их шепот пронизывал ужас.

Мгновение, и он сел, схватившись руками за край кровати. Собственно, он лежал не на кровати, а на шкурах в небольшой нише в стене. Окон не было, так что помещение освещалось естественным светом, проникавшим внутрь через две распахнутые в дальней стене двери и несколькими факелами в подставках вдоль стен. Снаружи у входа теснились самцы, самки и детеныши — или котята? — очень миленькие, с большими черненькими ушками и круглыми мордочками, огромными и такими же, как и у взрослых, черными глазами.

Человек встал на ноги. На секунду в глазах потемнело, но потом постепенно в голове прояснилось. Кошко-люди вновь расступились, и к нему подошла еще одна самка. Она принесла большую, украшенную по бокам геометрическим рисунком глиняную чашу с супом из мяса и овощей, от которой исходил удивительно аппетитный, хотя и необычный аромат. Он принял чашу и деревянный прибор — ложку с одной стороны и двузубую вилку с другой. Суп был сытным и вкусным, а кусочки мяса напоминали оленину. На миг перед его мысленным взором предстал енотолицый, но он тут же решил, что слишком голоден, чтобы думать об этом. Не обращая внимания на воцарившееся в комнате безмолвие и пристальные взгляды собравшихся, он съел весь суп. Самка унесла посуду, и все тотчас сгрудилось вокруг него, будто боясь упустить малейшие его движения.

Он направился сквозь расступившуюся толпу к ближайшей двери. Солнце только что осветило холмы на востоке. Учитывая время суток и то расстояние, на котором он оказался после увиденного сражения и встречи с необычными существами, он, вероятно, пробыл без сознания очень долго.

Теперь можно было подумать о том, где же, черт побери, он очутился.

Холмы и деревья, которые он видел вдалеке, на первый взгляд были те же, что и в окрестностях Сиракуз. Но больше ничего знакомого.

Зал не был сожжен полностью, да и соседние здания, о которых он думал, тоже лишь полуобгорели. Земля вокруг них была еще мокрой от дождя, погасившего пламя.

Огороженная деревня неподалеку от вала своими продолговатыми домами напоминала окондаганское поселение семнадцатого века. Переброшенные через частокол веревочные лестницы и трупы исчезли. Зато рядом с залом стояло несколько деревянных клеток с дюжиной пленных енотолицых.

Ворота частокола были открыты, а за ними простирались посадки кукурузы и прочих злаков. В поле работали только самки. Детеныши бегали вокруг них, и лишь те из них, что были постарше, помогали матерям. Самцы с оружием в руках охраняли посевы, стоя на наблюдательных вышках или у частокола. Солнце и небо были такими же, как и прежде.

Кошко-люди, видимо, ждали, как он теперь поступит. Он надеялся, что не обратит их страх и благоговение в ненависть. Совершенно сбитый с толку, он мог бы сойти с ума, если бы не съел собаку на программистике.

Надо бы изучить их язык.

Заметив самку, которую увидел первой, ту, что напоминала ему о сиамской кошке сестры, он указал на себя пальцем:

— Улисс — Поющий Медведь.

Она взглянула на него. Ее соплеменники взволнованно забормотали.

— Улисс — Поющий Медведь, — повторил он.

Она улыбнулась или, во всяком случае, широко открыла рот. Опасная улыбка! Такие зубки могли откусить у него большой кусок мяса. Не то чтобы они были очень уж большими, если иметь в виду во сколько раз они превосходили своими размерами домашних кошек. Собственно, они оказывались даже маленькими, клыки — чуть длиннее остальных зубов. Но зато уж остры были зубы, так это точно.

Самка что-то сказала, и он повторил свое имя. Стало очевидно, что она пыталась повторить произнесенные им слова, хотя и не понимала их смысла.