Филип Фармер - Дейр

Эпителий у них на лице — отчасти с пигментацией, как у рыжеволосого Хэла. Но где у Хэла краснина, там у жучей зеленоватый оттенок. В их кровяных тельцах кислород переносят не атомы железа, а атомы меди. Так они говорят. Но дать землянам образцы крови на исследование туземцы все еще отказываются. Хотя и обещают, что в течение ближайших четырех — пяти недель вопрос может быть решен положительно. Как было заявлено, их останавливают религиозные запреты. Если им будут даны твердые гарантии, что земляне не станут употреблять эту кровь в пищу, если будет предложена всесторонняя и четкая проверка исполнения, не исключено удовлетворение запроса пришельцев.

Макнефф подозревал, что это одни отговорки и чистая ложь, но приходилось соглашаться. Не рассказывать же оздийцам, зачем нужны образцы их крови!

Использование меди, а не железа в качестве переносчика кислорода, по идее, означает солидное преимущество землян перед оздвийцами в физической силе. Медь как переносчик менее энергоспособна. Но матушка-природа предусмотрела компенсирующие механизмы. У Лопушка два сердца, темп их работы выше, чем, скажем, у Хэла, так что суммарный кровообмен оказывается интенсивнее, чем у землян.

И тем не менее чемпион-марафонец этой планеты явно не поспеет за чемпионом-землянином.

Хэл раздобыл книгу по проблемам здешней теории эволюции. Но прочесть ее толком еще не мог, приходилось удовлетворяться рассматриванием картинок. Правда, жуча кое-какие из них растолковывал.

Хэл находил Лопушковы резоны невероятными.

— Вы говорите, что млекопитающие произошли от морских червей. Но это же неверно! Мы знаем, что первыми на сушу вышли земноводные. Их плавники развились в конечности. Постепенно они потеряли способность извлекать кислород, растворенный в морской воде. Они дали начало пресмыкающимся, от пресмыкающихся пошли примитивные млекопитающие, сначала насекомые, потом полуобезьяны, обезьяны, разумные прямоходящие и — в конце концов — современный человек!

— Ах вот как, — невозмутимо отвечал Лопушок. — Не спорю, не возражаю, все в точности так и было, как вы говорите, молвите. Но на Земле. А здесь эволюция шла, развивалась по другому пути. Имелось три древнейших рода “се’ба’такуфу”, то есть “червематок” с разными составами крови. У одних переносчиком кислорода служил атом железа, у других — атом меди, а у третьих — атом ванадия. Первые имели естественное преимущество перед двумя другими, но по некоторым причинам господствовали только здесь, на южном материке, а не на северном. Есть свидетельства, что эти первые расщепились на две линии, обе привели к хордовым, но только одна — к млекопитающим. Но у червематок всех трех родов были плавники, которые развились в конечности. И…

— Но эволюция не могла идти таким путем! — перебивал Хэл. — Ваши ученые совершают серьезнейшую, прискорбнейшую ошибку! Правда, ваша палеонтология находится в самом начале пути, ей едва исполнилось сто лет.

— Вы геоцентрист, — сокрушался Лопушок. — Убогий геоцентрист. У вас малокровное воображение. Ваша мысль следует по раз навсегда проторенному пути. Вы не хотите принять в расчет, что во Вселенной возможны миллиарды пригодных для жизни планет, причем на каждой эволюции открыт свой, пусть иногда схожий с вашим, а иногда совершенно отличный путь. Великая богиня экспериментирует. Ей скучно было бы воспроизводить одно и то же одним и тем же способом. Как и вам, не так ли?

Хэл был убежден, что жучи ошибаются. Увы, им, кажется, не дожить до просвещения от высшей и старшей науки земного Союза ВВЗ…

Лопушок вышел на ночную прогулку без шапочки с двумя бутафорскими длинными сяжками, символом его принадлежности к клану Кузнечиков. С одной стороны, это как бы уменьшало его сходство с профессором Жуком Кикиморой, но, с другой стороны, лысое предтемя и жесткий крученый белый вихор на затемени как бы увеличивали подобие. А еще больше усиливал подобие потешно длинный нос без переносицы, торчащий вперед. В его хряще были укрыты два сяжка, органы обоняния Лопушка.

Восклицание того землянина при первом взгляде на оздвийца было вполне оправдано, если в действительности было произнесено. А вот это-то и сомнительно. Во-первых, потому, что на жаргоне космонавтов словом “Оз-2” называли Землю-матушку. И, во-вторых, потому, что, даже подумай так тот мужик из первой экспедиции, он скорее подавился бы этим словечком. Книги о Стране Оз в Союзе ВВЗ были под запретом, и само это название можно было узнать и запомнить, лишь читая то, что случайно куплено у подпольного книгоноши. Может, так оно и было. А как иначе объяснишь? А как еще тому космачику, что рассказал об этой легенде Хэлу, дознаться было, что есть на свете такое название — “Страна Оз”? Сочинителю этой истории начхать было, додумаются или не додумаются власти, что он почитывает запретные книжки. Добрая или худая, а такая уж за космачиками слава, что им море по колено и Госуцерквство не указ, чуть они за порог родной планеты…

Только тут Хэл обратил внимание, насчет чего любопытствует Лопушок.

— Господин Порнсен, когда он сердится, гневается, ярится, называет, именует вас ШПАГ’ом. Что значит, что подразумевает это слово?

— Так называют человека, который, не будучи специалистом ни в одной из наук, ориентируется во многих. В сущности, это официальное лицо, через которое осуществляется связь между различными учеными и правительственными инстанциями. Мне вверяется суммирование и обобщение текущей научной информации и предоставление ее властям, — сказал Хэл.

И украдкой глянул на статую.

Женщины не было видно.

— Наука настолько разобщена, — продолжал он, — что вразумительное общение даже между учеными в одной и той же области весьма затруднено. Каждый такой ученый обладает глубочайшими познаниями в своей узкой области. Но по вертикали, а не по горизонтали. Чем больше он знает по своей теме, тем меньше обращает внимание на то, что делают другие в соседних областях. У него нет времени читать всеподавляющий поток научных статей даже отчасти. Дело дошло до того, что один врач лечит насморк в правой ноздре, а по поводу насморка в левой надо обращаться к другому.

Лопушок в ужасе всплеснул руками.

— Но так же наука зайдет в тупик! Понимаю вашу обеспокоенность.

— Что касается врачей, то да, — сказал Хэл, силясь изобразить улыбку. — Но не так уж я беспокоюсь. Никуда не деться, наука сейчас не развивается в геометрической прогрессии, как развивалась когда-то. В мире науки сказываются недостаток времени и недостаток общения. Ученому в его исследованиях не могут помочь открытия в других областях, поскольку он попросту о них не знает.

Из-за пьедестала статуи высунулась голова и тут же скрылась. Хэла бросило в пот.