Илья Варшавский - Электронная совесть (сборник)

– Минуточку! – сказал Курочкин. – Я сейчас соображу.

– И соображать нечего. Вся цепь событий, сопутствовавших находке рукописи, полетела вверх тормашками, и сегодняшнее состояние мира изменилось. Пусть хоть вот настолько, – Плевако намалевал еще одну точку рядом с первой. – Как это называется?

– Постойте! – Курочкин был явно обескуражен. Ему никогда не приходилось раньше думать о таких вещах.

– А называется это петлей гистерезиса, – продолжал Плевако, соединяя линией крестик с новой точкой. – Вот здесь, внутри этой петли, существует некая неопределенность, от которой можно ожидать всяких пакостей. Ну как, убедились?

– Убедился, – упавшим голосом сказал Курочкин. – Но что же вы рекомендуете делать? Ведь я должен доставить какие-то доказательства, а так, как вы говорите, то и шагу там ступить нельзя.

– Можно ступить, – сказал Плевако. – Ступить можно, только нужно очень осмотрительно действовать. Вот поэтому мы категорически запрещаем ввозить туда оружие и ограничиваем путешественников валютой, а то, знаете ли, всякая блажь может прийти в голову. Один скупит и отпустит на волю рабов, другой пристрелит Чингисхана в цветущем возрасте, третий рукописи какие-нибудь приобретет, и так далее. Согласны?

Курочкин был согласен, но от этого легче не стало, Экспедиция, которую он предвкушал с таким восторгом, поворачивалась к нему оборотной стороной.

Ни оружия, ни денег в далекой от современной цивилизации эпохе… Плевако, видимо, угадал его мысли. Он встал со стула и сел на диван рядом с Курочкиным.

– Ничего, ничего, – сказал он, положив руку ему на колено, – все не так страшно. Вашу личную безопасность мы гарантируем.

– Как же вы можете ее гарантировать?

– Очень просто. Что бы с вами ни случилось, обратно вы вернетесь живым и невредимым, это обеспечивается законом причинности. Петля гистерезиса не может быть больше некой предельной величины, иначе весь мир провалится в тартарары. Раз вы существуете в данный момент, значит существуете, независимо от того, как сложились дела в прошлом. Ясно?

– Не совсем. А если меня там убьют?

– Даже в этом случае, если не припутаются какие-нибудь особые обстоятельства. Вот в прошлом году был такой случай: один настырный старикашка, кажется палеонтолог, требовал отправить его в Юрский период. Куда он только не обращался! Ну, разрешили, а на следующий день его сожрал… этот… как его?.. – Плевако сложил ладони, приставил их ко рту и, выпучив глаза, изобразил захлопывающуюся пасть.

– Неужели динозавр?! – дрожащим голосом спросил Курочкин.

– Вот-вот, именно динозавр.

– Ну и что же?

– Ничего. В таких случаях решающее устройство должно было дать толчок назад на несколько минут до происшествия, а затем выдернуть путешественника, но вместо этого оно дернуло его вместе с динозавром, так сказать, во чреве.

– Какой ужас! – воскликнул Курочкин. – Чем же это кончилось?

– Динозавр оказался слишком большим, чтобы поместиться в камере хронопортации. Ошибка была исправлена автоматическим корректором, бросившим животное снова в прошлое, а старикашка был извлечен, но какой ценой?! Пришлось менять все катушки деполяризатора. Они не выдержали пиковой нагрузки.

– Могло же быть хуже! – сказал потрясенный Курочкин.

– Естественно, – согласился Плевако. – Мог перегореть главный трансформатор, там не такой уж большой запас мощности.

Несколько минут оба молчали, инструктор и кандидат в путешественники, обдумывая возможные последствия этого происшествия.

– Ну вот, – сказал Плевако, – теперь вы в общих чертах представляете себе технику дела. Все оказывается не таким уж сложным. Правда?

– Да, – неуверенно ответил Курочкин, пытаясь представить себе, как его, в случае необходимости, будут дергать из пасти льва. – А каким же образом я вернусь назад?

– Это уже не ваша забота. Все произойдет автоматически по истечении времени, если только вы не наделаете каких-нибудь глупостей, грозящих катастрофическим увеличением петли гистерезиса. В этом случае ваше пребывание в прошлом будет немедленно прервано. Кстати, на сколько дней вы получили разрешение?

– Всего на пять дней, – сокрушенно сказал Курочкин. – Просто не представляю себе, как за это время можно выполнить всю программу.

– А просили сколько?

– Десять дней.

– Святая простота! – усмехнулся Плевако. Нужно было просить месяц, получили бы десять дней. У нас всегда так. Ну ладно, теперь уже поздно что-нибудь предпринимать. Становитесь на весы.

Курочкин шагнул на площадку весов. Стрелка над пультом счетной машины показала 75 килограммов.

– Так! – Плевако набрал две цифры на табуляторе. – Какая дата?

– Чего? – не понял Курочкин.

– В когда точно хотите отправиться?

– Тридцатый год нашей эры.

– Тридцатый год, тридцатый год, – промурлыкал Плевако, нажимая клавиши.

– Координаты?

– Координаты? – Курочкин вынул карманный атлас. – Пожалуй, что-нибудь вроде тридцати двух градусов пятидесяти минут северной широты и… – Он нерешительно пошарил пальцем по карте. – И тридцати пяти градусов сорока минут восточной долготы. Да, пожалуй, так!

– Какой долготы? – переспросил Плевако.

– Восточной.

– По Гринвичу или Пулкову?

– Гринвичу.

– Отлично! Координаты гарантируем с точностью до трех минут. В случае чего, придется там пешочком. Понятно?

– Понятно.

Плевако нажал красный клавиш сбоку машины и подхватил на лету выскочивший откуда-то картонный жетон, испещренный непонятными знаками.

– Желаю успеха! – сказал он, протягивая жетон Курочкину. – Сейчас подниметесь на двенадцатый этаж, отдел пять, к товарищу Казановаку. Там вам подберут реквизит. А затем на первый этаж в сектор хронопортации. Жетон отдадите им. Вопросы есть?

– Вопросов нет! – бодро ответил Курочкин.

– Ну, тогда действуйте!

Курочкин долго бродил по разветвляющимся коридорам, прежде чем увидел дверь с надписью:

– Товарищ Казановак? – спросил он у человека, грустно рассматривающего какую-то тряпицу.

Тот молча кивнул.

– Меня сюда направили… – начал Курочкин.

– Странно! – сказал Казановак. – Я никак не могу понять, почему все отделы могут работать ритмично, и только во «Времена и Нравы» сыпятся посетители, как в рог изобилия? И никто не хочет считаться с тем, что у Казановака не две головы, а всего лишь одна!

Смущенный новой для него интерпретацией свойств рога изобилия, Курочкин не нашелся, что ответить. Между тем Казановак отвел от него взгляд и обратился к девице лет семнадцати, сидевшей в углу за пультом:

– Маша! Какая же это набедренная повязка древнего полинезийца?! Это же плавки мужские безразмерные, двадцатый век. Пора уже немножко разбираться в таких вещах!