Кир Булычев - Орел

— Список нужных мне приборов, реактивов, материалов и прочего я отправлю вам по факсу, — проговорил Минц, не отрывая взгляда от яблочных лепестков. — О размере гонорара сообщу особо. К какому сроку вам нужны результаты?

— Они были нужны вчера, — отозвался лейтенант. — А размеры гонорара определять не вам.

Он расплел седую косичку и принялся заплетать ее вновь.

— Орел вырастет через год, — сказал Минц. — Так и скажите в Кремле.

Лейтенант достал мобильник и набрал номер.

Он не успел ничего сказать, как из мобильника послышался голос:

— Мы слышали. И я попросил бы вас, Лев Давыдыч, не ставить условий профессору. Он нужен державе. А вот вас нетрудно заменить.

Голос был знакомым, и профессор ответил ему:

— Спасибо за внимание.

Пожилой лейтенант поднялся.

— Какие будут указания? — спросил он.

— Отыщите мне срочно орлиное яйцо с двумя желтками. Но оно должно быть свежим, так сказать, живым, прямо из гнезда.

— Слушаюсь.

— Только без жестокостей по отношению к орлам.

— Разумеется, будьте уверены.

С этими словами лейтенант ушел, а к Минцу заглянул его сосед Корнелий Удалов и поинтересовался:

— Кто к тебе на шестисотом «мерсе» приезжал?

— Работу предложили.

— Трудную? — Друг знал, что спросить.

— Не знаю. Но в пределах разумного.

— Что платить будут?

— Обещали добавить к пенсии. И письмо президента.

— Почетно, — сказал Удалов. — У нас в городе ни у кого такого письма еще нет. А подробнее?

Когда через три недели в Кордильерах на высоте шести тысяч метров над уровнем моря орнитолог Хосе Мария Бенвенуто, выполняя, подобно сотням орнитологов в десятках стран, секретное задание Российской академии наук, отыскал орлиное яйцо с двумя желтками, он готов был плясать от счастья. Профессор Минц очень бы расстроился, узнав, что в отличие от него, российского ученого, зарубежные участники операции получили многотысячные премиальные. Так у нас часто бывает: все пророки обитают за пределами отечества.

Многие иностранные разведки сбились с ног, стараясь понять, что за каверзу задумал Кремль, почему вдруг так остро понадобилось орлиное яйцо с двумя желтками. Не удивительно, что в самолете, который вез в Россию термостат с орлиным яйцом, помимо наших охранников и разведчиков набилось полсотни иностранных шпионов. Но уже в Шереметьеве-2 их отсекли от яйца, а вечером отвели в Большой театр на «Лебединое озеро», после чего развезли по домам.

А профессор Минц, получив яйцо и инкубатор, принялся внимательно изучать развитие зародыша. Наверное, читатели уже догадались, какой путь избрал наш гуслярский гений: он решил во много раз сократить путь эволюции, использовав метод, именуемый в среде физиологов методом «сиамского близнеца».

За несколько часов до того, как два орленка должны были вылупиться из одного яйца, Лев Христофорович извлек младенцев из скорлупы и сшил их нижние части тела, отсекши все лишнее — ноги, хвосты, крылья…

В результате возник птенчик нужной конфигурации. Оставалось закрепить плоды операции и вырастить птенца до нужной кондиции.

Когда слух о том, что во дворе у Минца живет двуглавый орленок, разнесся по городу, люди стали ходить туда и глядеть на Символенка. Орла Минц назвал Символом, но пока он не подрос и выглядел как типичный гадкий орленок, его кликали именно так.

Сначала Минц полагал, что придется держать во дворе приемную орлицу, но на второй день из Москвы прилетел десант орнитологов — они привезли с собой несколько крупных птиц на выбор. Из них следовало выделить кормилицу Символенку. Среди птиц были две гусыни, индюшка, пингвиниха, крупная курица и ворона. Остановились на гусыне Светке. Другие птицы либо отказывались кормить двухголового урода, либо приходили в ужас. Пингвиниха даже хлопнулась в обморок, чего раньше за птицами этой породы не наблюдалось.

Гусыня, по причине крайней неразвитости, полагала, что обзавелась двумя птенцами. Она считала их по желтым глоткам. А так как в пище недостатка не было, она с работой справлялась удовлетворительно. Правда, предпочла бы кормить Символенка вегетарианской пищей, но раз тот от нее отказывался, совала в клюв желательную ему еду, хотя сама зажмуривалась от отвращения и, наверное, думала: «Ну и уродов я высидела!»

Наступила осень. Правительство настояло, чтобы орленка перевезли в Москву, в специальный Институт прикладной геральдики под личным патронажем Герольдмейстера Российской Федерации, а Минц перешел к другим заботам. Он думал, что Москва о нем забыла, и не очень расстраивался, но к Новому году получил личное благодарственное письмо президента, а почтальон Дуся принесла ему пенсию на двадцать рублей больше, чем раньше, — персонально прибавили.

О дальнейших событиях Лев Христофорович и Удалов узнали лишь весной, частично из телевизионных новостей, частично из газет.

Как всем известно, пребывание в Кремле Символенка, который уже стал Символом, держалось в глубокой тайне. И понятно почему: в Москве готовились к приезду президента Франции Ширака и еще трех разных президентов, которые должны были решать насущные вопросы, связанные с международной репутацией нашего государства.

Когда высокие гости направлялись в зал заседаний, где должны были эти насущные вопросы обсуждать, президент страны провел их через Государственный зал, посреди которого возвышался хрустальный терем. В нем на золотом суке сидел крупный двуглавый орел и в упор рассматривал иностранных гостей.

— Что это? — воскликнул президент Франции.

— Это наш геральдический орел, — со знакомой всему миру лукавой улыбкой ответил российский президент. — Как бы символ России. С пятнадцатого века им обладаем.

— Этого быть не может! — возразил президент Италии. — Двуглавых орлов не бывает.

— Нигде не бывает, — согласился глава России, — но у нас они водятся.

— Наверное, это какая-то шутка, чучело анимированное, — предположил президент Франции.

Он вспомнил о своем легкомысленном прошлогоднем заявлении и понял, что русские тут обштопали французов.

Обиженный орел открыл клюв и издал пронзительней клекот, от которого задрожали стекла.

— Мы можем выпустить его в зал, — сказал русский президент. — Но надо будет закрыть окна. Мы дорожим орлом, он — птица редкая, и если улетит, наши экологи нам этого не простят. Только учтите, что вам всем придется надеть бронежилеты и противогазы, потому что наш Символ — птица нервная и очень сильная. Он может разодрать барана.

И тогда гости стали просить русского президента, чтобы он не выпускал орла наружу. И так верят.

Президенты, взволнованно переговариваясь и отдавая должное русской науке и русской смекалке, прошли в зал заседаний и вскорости подписали очень нужные России международные документы. А вот что касается сохранности орла и опасения, что экологи не простят, если с ним что-нибудь случится, — тут президент словно в кофейную гущу смотрел.