Андреи Синицын - Фантастика 2002. Выпуск 3

— Это военный объект? — спросил я.

— Нет, всего лишь телескоп.

— Но телескопы круглые?

— Это стационарный радиотелескоп: десятки тысяч антенн соединены между собой и смотрят в небо. Они занимают целое поле. Отсюда я передам сигнал.

— Ты уверен, что это не военный объект?

— Абсолютно. Здесь максимум четыре человека охраны. И они в разных концах поля. Если ты не сумеешь с ними справиться, я тебе помогу. Достанешь меня из сумки; этого хватит.

— Ой ли?

— Мне достаточно будет посмотреть им в глаза. Они почувствуют то же самое, что чувствует хищник в человеческом взгляде, но в тысячи раз сильнее.

— Ты хочешь сказать, что они оцепенеют или будут парализованы?

— Я не причиню им вреда, если ты спрашиваешь об этом.

Я спрашивал не об этом, но уточнять не стал.

— Подожди меня здесь.

И оно полезло вверх по стене. Это была обыкновенная кирпичная стена, но лезло оно так же свободно и быстро, как кошка лазит по дереву. Ночь была прохладной, и к его возвращению я замерз. Я сел на траву и смотрел на небо. Оно подошло ко мне сзади и потерлось о ногу.

— Ну как? — спросил я.

— Здесь не получится. Придется идти в центральный корпус.

Оно вошло через форточку и открыло дверь изнутри. Несколько раз я спотыкался о стулья, но, к счастью, сильного грохота не произвел. В комнатах были видны лишь контуры оконных рам, за неплотными занавесями. Какие-то деревья и кусты снаружи вполне экранировали свет. Темно, хоть глаз выколи.

— Сиди здесь, — приказало животное, и я сел на нечто напоминающее диван. Оно занялось делом. Щелкали какие-то кнопочки, и зажглось несколько лампочек. Я все ждал, что включится экран компьютера, но он так и не включился.

— Ну как? — спросил я опять.

— Сигнал прошел.

— Зачем это?

— Я сообщил о том, что первая фаза пройдена. Теперь я получу коды и включу программу превращения в человека.

— Когда ты их получишь?

— Уже получил. Это информация, модифицирующая генную структуру.

Сейчас наступило время действовать, но я колебался, я тянул время. Мне показалось, что я еще не знаю самого главного. Именно этого момента я ждал целых восемь лет, а теперь я мог пропустить его, и тогда все пойдет насмарку. Мне мешала инерция долгих лет правильной жизни, — я стал неповоротлив как памятник.

— Когда ты станешь человеком, что ты дашь людям? — спросил я.

— Только мораль. Ни один пророк не давал большего. Сейчас люди создали мощные и дорогостоящие системы машин. Пройдет немного лет, и они станут еще мощнее, умнее и дороже. Все больше решений они станут принимать без участия человека. Тогда встанет вопрос о том, как они должны взаимодействовать с человеком, чтобы не причинить человеку вреда и чтобы человек не повредил их. И этот вопрос окажется сверхчеловечески сложным, потому что построить систему морали гораздо сложнее, чем изобрести какой-нибудь очередной Windows. Мораль должна будет стать такой же точной наукой, как математика, потому что будет использоваться так же, как математика.

— И ты дашь нам основные теоремы? — спросил я, вставая с диванчика.

— Зачем ты встал?

Оно сразу почувствовало опасность, но было уже поздно.

— Включи свет! — сказало оно.

— Ни за что.

Я нащупал стул и запер дверь его ножкой! Теперь из комнаты не было выхода. В темноте оно было не так опасно. Несмотря на его довольно значительную физическую силу и ловкость, оно оставалось маленьким, не крупнее кошки. А его зубы больше похожи на человеческие, чем на зубы хищника — такими можно больно укусить, но не загрызть. Единственное настоящее оружие — его парализующий взгляд, но в темноте оно бесполезно. И у меня есть защита.

Несмотря на темноту, я прекрасно ориентировался в этой комнате. Я знал расположение каждого предмета, каждой мелочи. Меня хорошо готовили. Я подошел к столу и достал из нижнего ящика экранирующие очки. И только потом включил свет. Теперь оно может смотреть на меня сколько угодно. Мне нужно продержаться не дольше часа, всего лишь, пока прибудет вертолет.

Оно действительно получило коды, меняющие генную систему. В тот момент, когда я включил свет, оно напоминало человеческого младенца, но сразу же начало изменяться. Его тело с ходу переплавлялось в новую форму. Это немного напоминало таяние мороженого. Но, во что бы оно ни превратилось, оно не сможет стать достаточно большим, чтобы справиться со мной.

Как только оно превратилось в паука, я набросил на него сеть. Сеть была спрятана здесь же в комнате, во втором ящике стола. Ячейка сети была достаточно мелкой. Я привязал сеть к трубе отопления, на всякий случай. Пусть теперь превращается в кого угодно.

— Не делай этого, — сказало оно, — я дам тебе денег, очень много денег, ты даже не можешь представить себе такую сумму. Я дам тебе любые возможности, я излечу тебя от всех болезней. Ты проживешь двести лет.

— Дело не в деньгах.

— А в чем?

Оно начало просовывать что-то длинное и тонкое сквозь ячейки сетки.

— Я восемь лет ожидал твоего появления, — сказал я. — Восемь лет я вел себя так, как требует ваша инопланетная мораль. Восемь лет я не причинял зла, не будучи при этом идиотичным фанатиком какой-либо из земных доктрин. Я не срывал травку и не наступал на букашек, не говоря уже о большем. И наконец, вы поверили в меня и выбрали меня. И прислали вестника. Но я истосковался по злу. Зло — в моей крови. Человек создан так, что зла и добра в нем пополам, запрещая себе зло, я запрещаю половину самого себя. Меня измучили эти годы воздержания. Мне снится боль и кровь. Я хочу драться, охотиться, преследовать и нападать. Я хочу смотреть триллеры и читать книги о зловещих монстрах. Я знаю радость и ярость битвы. Есть упоение в бою и темной бездны на краю — вы этого никогда не поймете, — это для вас как внутренность черной дыры. Я схожу с ума от борьбы с собой — я хочу врагов, противников, конкурентов и недоброжелателей. Без этого человек прокисает. Вы кастрируете людей, если отберете у нас все это. Без нашего зла мы станем плоскими манекенами. И добро, которое мы творим, перестанет быть делом чести, а превратится в такую же естественную функцию, как опорожнение кишечника. Поэтому я никогда и ни за что тебя не отпущу. Мораль — это кандалы, которые я хочу надевать на себя сам, а не с чужой помощью.

— Но ты любишь меня, — сказало оно. — Только два часа назад ты был согласен рисковать для меня жизнью. Открой дверь, иначе я умру. Ты же меня вырастил. Ты меня создал. Я помню все, что ты говорил. Вспомни тот снег, на который мы смотрели вместе. Я люблю тебя, не надо меня убивать. Вслушайся в это слово: «убивать…»

Конечно, мне не нужно было с ним разговаривать. Оно все же в сто раз умнее меня. Только сейчас, когда оно протянуло, с мерцанием в голосе, это «убивать…», я понял, что мы не говорили — нет, все это время оно гипнотизировало меня, оно заставляло меня раскрыться, и теперь…