Андреи Синицын - Фантастика 2002. Выпуск 3

Нафаня побрел к вантам, отлить.

Проснулся и Баландин.

— Привет, мужики… Блин, пурга какая-то снилась, блин!

Он часто дышал, словно после стометровки. Не иначе последствия приснившейся пурги.

— О! — заорал Нафаня, навалившись на ванты грудью. — Глядите!

Лоснящееся черное с белыми отметинами на боках тело на несколько долгих секунд вознеслось над волнами и, подняв тучу брызг, вновь рухнуло в соленую свою обитель.

— Косатка, чтоб я сдох! — восхищенно выдохнул Юра. — Нафаня, это специально для тебя небось! Ты ж у нас единственный из экипажа Дядика.

— У нас «Косатка» не в честь рыбы, — пояснил Нафаня, — а в честь ласточки.

— Косатка — не рыба, косатка — дельфин. Только хищный, — со знанием дела поправил Баландин, в свою очередь навострившись к вантам.

— Так обычные дельфины тоже хищники, рыбу же жрут, — резонно заметил капитан.

— Ты мне мозги не парафинь дельфинами! — с деланным высокомерием отбрыкнулся Баландин. — К тому же ласточка с буквой «а» пишется.

— По-русски — с «а», — равнодушно уточнил Нафаня. — А у нас — по-украински написано!

— А… — понял Баландин. — Тогда ладно.

— Чего только в длинной гонке не узнаешь! — вздохнул Большой Женька. — Сто раз с вами ходил и не знал…

«Анубис» величаво скользил по водной глади, лениво взбираясь на пологие синие холмы и так же лениво скатываясь в неглубокие между ними ложбины.

Через какое-то время заскучавший Кубицкий изъявил желание сварганить обед, поэтому на брасс упал Нафаня, а Баландин принялся помогать Женьке. Через полчаса поползли бередящие обоняние ароматы, на камбузе аппетитно шкварчало. Пиликал радиоприемник, извергая некую восточную какофонию, которую наивные азиаты полагали музыкой. «Идеальный звуковой фон для работы, — объяснил как-то Женька. — Не грузит и не мешает». Остальные не возражали.

Летучие рыбы вскоре унялись — перестали выпрыгивать огромными стаями. Косатка тоже больше не показывалась, только давешний альбатрос парил чуть в стороне справа по борту. Пикировать он тоже перестал.

Женька уже раскладывал снедь по боевым, пережившим не один поход (правда, не такой грандиозный) алюминиевым тарелкам, когда Мишка вдруг, вытягивая шею, принялся глядеть вперед, на что-то скрытое от капитана пузом раздутого спинакера.

— Что там, Нафаня? — спросил Юрий.

Он все еще боялся океанских сюрпризов. Отсутствие опыта заставляло нервничать даже по пустякам.

— Не пойму, — ответил Мишка. — Что-то белое прямо по курсу. И тучки какие-то на горизонте поползли.

— Подержи-ка руль. — Юрий встал.

Баландин, не дожидаясь просьбы, вынул из рундучка бинокль и молча протянул капитану.

С полминуты Юрий разглядывал море впереди.

— Тоже не пойму, — объявил он. — Скоро подойдем.

Минуты шли, «Анубис» ходко тянул навстречу загадке.

— Бумага, что ли? Или скатерть какая-нибудь?

— Откуда тут бумага? — спросил Нафаня.

— Да мало ли? Обронил кто-нибудь.

— А может, водоросли? — несмело предположил Баландин, тоже выбравшийся на палубу.

— Разве бывают белые водоросли? — усомнился Юрий.

— Черт их знает, — вздохнул Баландин. — У нас — не бывает точно. А тут…

До белого пятнышка осталось метров тридцать; и было оно не таким уж маленьким.

— Левее возьми, — скомандовал капитан.

Нафаня послушно шевельнул румпелем; «Анубис» чуть заметно отклонился.

— Братцы, — дошло вдруг до капитана. — Да это же льдина!!!

Неровная, оплывшая по краям глыба обыкновеннейшего льда осталась справа по борту, а секундами позже заколыхалась в кильватерной струе.

— Льдина на экваторе?

— Наверное, с судейского катера сбросили, — авторитетно заявил Нафаня. — Скоро растает. Эх, жаль, пленка кончилась, сфоткать бы!

— А откуда на катере столько льда?

— Да мало ли, — фыркнул Нафаня. — Холодильник, к примеру, размораживают.

Капитан передернул плечами и вновь поднес к глазам бинокль.

— Мамочки, — остолбенел он.

— Что?

— Что? — наперебой всполошился экипаж.

— Сами поглядите.

Впереди, снова точно по курсу вставала целая гора. Белая, ослепительно сияющая на южном солнце. А между нею и «Анубисом» виднелось десятка три льдин поменьше.

— Это тоже из холодильника? — с иронией обратился к Нафане Юрий.

Он уже снова стоял на руле, отдав бинокль команде.

Никто не ответил.

Одна из небольших льдин осталась по левому борту; что-то черное шевельнулось на ней.

Баландин поглядел в бинокль.

— Елы-палы, — сказал он ошарашенно. — Это пингвин! Чтоб я сдох — настоящий пингвин!

Если бы Олег Баландин как следует разбирался в пингвинах, он бы уточнил, что это пингвин Адели.

А еще дальше впереди, за целой россыпью льдин разной величины вставала сплошная стена белесого-белесого, плотного-плотного тумана.

Капитан зябко передернул плечами, только тут сообразив, что ему действительно холодно, ло! Спинакер громко шлепнул и заполоскался.

— Ветер меняется, — забеспокоился Женька Большой. — В бейдевинд уходит…

— Спинакер майна! — без колебаний скомандовал капитан. — Стаксель вира. И давайте-ка левым галсиком, а то в айсберг вмажемся еще ненароком. Олежка, захвати свитерок заодно. Зябко что-то…

Здоровенный столовый айсберг медленно дрейфовал навстречу — наверное, гонимый изменившимся холодным ветром. «Анубис» закренился и изменил курс, капитан привычно отметил отклонение по компасу.

— Экватор называется, — с отвращением пробурчал из кубрика Баландин. — Холодрыга, пингвины…

Ветер изменился не зря — стекающий с ледяного купола Антарктиды холодный воздух подкорректировал экваториальные пассаты, как по направлению, так и по температуре. Многотысячекилометровая глыба материка окутала берега непроглядным туманом. Кроме того, она стеной стала на пути теплого экваториального течения. В годами устоявшийся котел, где варилась местная погода, плеснули вдоволь нового ингредиента, чтобы не зря прозванный Тихим океан нахмурился не на шутку.

Судейский катер появился ближе к рассвету, когда проклятый туман успел осточертеть всем стократно. Команда, натянувшая куртки и свитера, услышала хорошо знакомую сирену. Значит, их запеленговали в этом отвратительном влажном киселе и можно было больше не сидеть поочередно на самом носу с брассоловкой в руке, дабы не вмазаться в очередную льдину.

Катер вынырнул из тумана словно корабль-призрак.

— «Анубис»! — Зычный голос одного из судей, хорошо знакомого николаевцам Палыча, земляка, звучал как из бочки. Глухо и сдавленно.

Но как же он всех порадовал! Нервная ночь, полная неизвестность и лед, лед кругом — откуда, скажите на милость, лед на экваторе?

Нервничали все — и капитан Крамаренко, и Женька Большой, и всезнайка Баландин, и даже рубаха-парень Нафаня, которого наверняка не выбил бы из колеи и снова взорвавшийся вулкан Кракатау в Зондском проливе.