Роза Сергазиева - Лакуна

— И вы сейчас мне это скажете?! — замер Денис.

— На меня когда-то сильное впечатление произвели картины Сальвадора Дали, — не торопился с ответом профессор. Аганину хотелось, чтобы собеседник сумел по достоинству оценить таинство, которое ему самому уже удалось постичь. — Я уверен, художник тоже пытался понять сущность времени. Центральные персонажи многих картин усатого испанца — необычных очертаний циферблаты.

— Вы имеете в виду оптическую иллюзию — мягкие часы? — вспомнил Хромов иллюстрации на стенных календарях.

— Сильный образ с позиции искусства, и не менее верный с точки зрения науки: время, сосуществуя с пространством, подстраиваясь, подлаживаясь под его формы, находится в постоянном движении. Оно течет, уходит от нас. Причем безвозвратно, в песок — его тоже много на картинах художника. И ничто и никто не в состоянии остановить это движение. И главное — останавливать категорически нельзя. Иначе мир рухнет. Остановится не просто время, остановится сама жизнь. Потому что смысл ее — в движении вперед. Людское сообщество разнообразно, у каждого своя судьба. Кто-то спланировал карьеру и упрямо продвигается к цели, кто-то тратит отпущенное время попусту. Но и тот и другой ценны и необходимы для Вселенной. Потому что все мы вместе выполняем глобальную задачу: проживая каждый свою отдельную жизнь, мы поддерживаем и продолжаем жизнь вообще.

— И соответственно те, кто попал в лакуну, — закончил Денис мысль профессора, — утратили смысл жизни?

— Да, став добровольными, как мы с Егором, или случайными, как остальные, свидетелями "остановивешгося мгновенья", — грустно констатировал Анатолий Борисович. — На нас восьмерых (Джина, думаю, можно исключить, мозг собаки не способен мыслить абстрактными категориями) свалилась мечта рода человеческого: оказаться вне времени. Я внимательно наблюдал за тем, как каждый провалившийся сюда "счастливец" менялся. Для людей существование вне времени — не только тяжкое испытание, это фактор, парализующий волю. Своеобразный наркотик, из-за которого человек теряет основополагающие качества. Сначала вновь прибывший ищет дорогу назад. Он деятелен, активен. Потом наступает стадия разочарования: понимаешь, что обречен, что пути наверх нет. И пытаешься приспособиться к тому, что имеешь, находишь в ситуации положительные стороны. Тебе еще интересны сменяющиеся пейзажи. Они вызывают взрыв эмоций. Вы видели, как вели себя колонисты, прыгая в облаках, словно дети. А я помню, как однажды, наблюдая за пейзажем-ливнем, вдруг обнаружил на полу Травкина. Он тяжело дышал, буквально задыхался от переполнявших его впечатлений. Еще бы — на голову обрушивались потоки воды в… полной тишине. Но и интерес к пейзажам постепенно спадает. Сначала люди ставили стулья на кухне и подолгу, словно смотрели фильм в кинотеатре, любовались происходящим. А сейчас лишь заходят при смене картинки. Мы почти каждый день собирались в коридоре, за столом, играли в домино, лото, шашки. Алик, когда появился, карты склеил и разрисовал, освоили покер.

— Невероятно, — не удержался от восклицания гость. — А при мне вы ни разу не играли.

— Потому что люди отдаляются друг от друга. И даже появление нового члена общества отвлекает ненадолго. Колонисты растеряны. Утратили свое значение традиционные ценности, которые дороги человеку. Например, нам не нужно бороться за место под солнцем. Нет необходимости торопиться сделать что-то важное в жизни. Нам даже нечего вспомнить, оглядываясь назад, потому что нового прошлого нет, есть только далекое старое. И люди все чаще запираются в своих комнатах, искусственно сужая и так крошечное пространство. Возьмите того же Егора: в самом начале он с интересом рисовал все. Лакуну, людей, которые здесь появлялись, каждый пейзаж. Но постепенно, я вижу по глазам сына, он угасает, хотя физически вполне крепок. И рисует только сны.

— Людям не хватает впечатлений, — вступился за жителей лакуны Денис.

— Не просто впечатлений, — откинулся на кресле профессор, — а их смены, что дает остальным людям время! Лакуна лишает человека стремлений, мечты, а вместе с ними стимула жить. И значит, жизнь существует, пока мгновения сменяют друг друга. Вот что надо написать на обложке тетрадки! — воскликнул профессор и, схватив в руки карандаш, перечеркнул старую надпись.

А Денис почесал заклеенную щеку: значит, Егор рисовал не только сны?

Не зря говорят, что общение не бывает бесполезным. В этом Денис убедился еще раз: поговорив с профессором в общем-то о далеких от расследования материях, он узнал кое-что, над чем ломал голову последнее время. Нет, недаром ему не давали покоя пейзажи. Ведь в статичной лакуне только миражи менялись и ни разу не повторялись, как и… постоянно сюда проваливались новые герои. Вот и Аганин-старший нашел связь между пейзажами и провалом очередных колонистов. Причем, имея возможность проанализировать гораздо больший по сравнению с Хромовым массив информации, выявил интересную закономерность: не всегда рождение миражей сопровождается приходом гостей, но факт появления каждого из жителей обязательно отмечался сменой пейзажа. Опираясь на подсказки Крылова, Анатолий Борисович сумел также объяснить феномен: лакуна пульсирует, в определенный момент открывается и "сглатывает" отраженный кусок пространства. Судя по "списку опций", легко предположить, что по форме вспышка напоминает узкий луч, направленный вверх (все картинки — своеобразный вид сверху). И если человека в определенной точке развалин детского сада нет, то он в лакуну не попадет. А вот в миражах недостатка никогда не бывает, оптическое отражение присутствуют в атмосфере постоянно. Но профессор не попытался сделать следующий логический вывод, потому что Аганина-старшего эта проблема не интересовала. А вот Денис цепочку рассуждений продолжил: если в момент пульсации в лакуну можно войти, то значит, точно так же можно и выйти… Только предстоит узнать: где находится "дверь" наверх?

Хромов вновь возвращался к миражам. Но на этот раз у него похоже есть ключ: Егор. Как поведал профессор, юноша, оказывается, зафиксировал на бумаге все пейзажи. Остается только хорошенько проанализировать изображения.

Аганин-младший в наслаждении замер в привычной для себя позе: забравшись с ногами на стул, зажав в зубах карандаш, мазюкал кисточкой по альбомному листу.

— Очередная фантазия на тему ночного абсурда? — заглянул через плечо Денис.

— Пытаюсь поймать цветовое пятно, которое родилось в голове, — вынув свободной рукой карандаш изо рта, пробубнил художник. По тону чувствовалось: хозяин комнаты недоволен, что ему помешали. — Не получается передать оттенки, снилось что-то очень сложное.