Николай Петри - Колесо превращений

- Если они сумели поселить здесь нагльбааров, - пояснил тысяцкий ход своих мыслей, - почему бы и летающего монстра не притащить в эти земли?

В полдень решили не останавливаться - какой прок. В такой сырости и горячего травяного отвара не приготовишь! Решили идти до вечера, или пока солнце не проглянет.

Вышата как будто успокоился и в небо поглядывал реже - то ли слова Милава возымели силу, то ли по какой другой причине.

К вечеру погода наладилась. Подул порывистый ветер и разогнал сплошную пелену облаков. Дождь прекратился, выглянуло солнце. Под его закатными лучами заблестели-запереливались многочисленные лужи, лужицы и микроскопические озерца, в которых и муравей бы утонуть не смог. А по всему лесу пошли гулять яркие сполохи - то солнечные лучики, дробясь, отражались в бесконечном множестве дождевых капель, повисших на листве, на ветвях и стволах деревьев. Мир мгновенно преобразился. Преобразились и росомоны словно тот же ветер, что разогнал нудную дождливую серость, унес тяжесть и гнетущую черноту с их сердец.

Вышата объявил привал до завтрашнего утра.

Ночь прошла спокойно, если не считать того, что неугомонный Ухоня, который "никогда не спал", решил немного порезвиться в предутреннем сумраке и стал гонять здоровенного вепря по кустам, чем ужасно переполошил весь лагерь и заработал серьезный выговор от Вышаты и Милава. Впрочем, ухоноид нисколько не расстроился, заявив, что он "не чета некоторым - не хочет потерять спортивной формы, заседая на спине бедного животного". Милав в долгу не остался и сказал, что некоторые могли тренироваться и в более подходящей обстановке, а не вытворять черт-те что в то время, когда нормальные люди спят.

Короче говоря, утро начиналось просто славно и обещало много неожиданностей впереди; Ухоня подсознательно отводил себе не последнюю роль в будущих перипетиях.

Странности начались сразу же после того, как отряд тронулся по маршруту. Солнце уже поднялось над горизонтом. Облаков - ни перистых, ни грозовых - не было, отчего небесный свод казался бездонным. Тысяцкий с озабоченным видом осмотрел великолепную синь, не имеющую материальной границы, и распорядился половине отряда приготовить арбалеты. Милав не посчитал подобные приготовления излишними - удивительные спокойствие и умиротворение, разлившиеся в природе, готовы были обрушиться на росомонов любым сюрпризом.

Почти сразу же вслед за этим к тысяцкому подъехал сотник Корзун.

- Замил-слухач что-то почуял, - сказал он.

- Что же? - спросил Вышата, внутренне готовый к подобному сообщению.

- Он затрудняется определить, что это, но уверен - за нами следят.

- Передай сторожевым разъездам, чтобы держались на прямой видимости от нас, - приказал он сотнику, а затем обратился к Милаву: - А что ты почуял?

Глава 11

КОЛЬЗОР ИГЛОКРЫЛЫЙ

ШЕПОТ?

- Он спокоен?

- Да. Он легко усваивает новое. Но многое подвергает сомнению. Например - отчего явления кажутся неожиданными. Он видит два ответа первое - любое ожидание всегда создает противодействие, ибо любое осознанное ожидание привносит лишнюю энергию; второе - энергия ожидания может случайно оповестить темные силы, заинтересованные в этом.

- И к какому выводу он пришел?

- Весь мир делится на белых и черных, но есть и третьи, представляющие собой аморфное вещество - студень. И именно они - самые опасные, потому что любой ветер может бросить их из одной крайности в другую.

- Светлая мысль, хотя и не столь бесспорна, как может показаться на первый взгляд...

- Кто-то не оставляет нас своим вниманием с самого восхода солнца, ответил Милав.

- Ты его видишь?

- Нет, но уверен, что он не один...

- Позвольте полюбопытствовать, - вклинился в разговор сэр Лионель, - о ком или о чем идет речь?

- Скоро узнаем... - неопределенно ответил тысяцкий и поднял руку над головой - знак, чтобы все были наготове.

- Он не станет нападать на открытом пространстве, - предположил Милав. - Ему нужны густые заросли, например, как вон те, впереди, что шатром нависают над дорогой.

- Пожалуй, что так, - согласился Вышата. - Стойлег с Бориславом пропали как раз в таком месте...

- Я вижу их! - негромко сказал Милав.

- Где?! - выдохнул Вышата. Голос его трепетал от возбуждения, но внешне он остался совершенно спокоен.

- Впереди, в ветвях дуба, что склонились над дорогой, - пояснил Милав.

- Но я ничего не вижу!

- Их трудно заметить, - отозвался Ухоня, голос которого дрожал, словно хвост кота-забияки, наткнувшегося на мышь-агрессора, - они почти полностью сливаются с листвой.

- Сколько их?

- Кажется, трое... - неуверенно проговорил Милав и, обратившись к Ухоне, спросил: - Ну что, напарник, повыдираем хвосты пернатым?

- Если таковые найдутся - выдерну собственноручно!

- Когда это ты успел руками обзавестись? - усмехнулся Милав, трогая пальцами прохладный чехол Поющего.

- Ну, тогда - "собственнолапно", суть одна: останутся без хвостового оперения. Это точно, хоть к бабке Матрене не ходи!

Они подъехали к естественной зеленой арке, тут и случилось долгожданное: в абсолютной тишине, не пошевелив ни листочка, ни веточки, ни травинки, на всадников скользнуло что-то огромное и почти прозрачное, их было всего двое. Первое что-то неслышно опустилось на Калькониса, который, сколько ни крутил головой в тревожном ожидании невидимого врага, так и не заметил мгновения атаки. Милав выхватил Поющий, щелчком раздвинул его и приступил к "тренировке". В тот же миг Ухоня, бьющий от возбуждения полуторааршинным тигриным хвостом по спине своей лошади, отчего последняя в испуге округлила глаза, стремительно кинулся на второе что-то. В абсолютной тишине раздавался лишь монотонный хруст, наводящий на всех мистический ужас.

Через несколько долгих мгновений борьбы Вышата наконец-то смог рассмотреть, с кем он воюет. Это были не птицы и не животные; длина тела более трех саженей, размах конечностей, которые с большой натяжкой можно было назвать крыльями, - не более двух саженей.

По мере того как Милав ускорял темп вращения Поющего и все больше его ударов достигало цели, таинственный противник становился все материальнее словно посох неведомым образом уплотнял субстанцию до состояния видимости невооруженным глазом.

Тем временем воины окружили место боя и были готовы по первому зову тысяцкого свершить правосудие над злобными тварями. Но Вышата команды не отдавал. Напротив, повинуясь какой-то своей мысли, он попросил Милава не добивать неведомого врага, забыв о том, что кузнец, даже если бы и захотел этого больше всего на свете, не смог бы оборвать жизнь неведомой твари: Поющий бы не позволил.

А вот над Ухоней подобный запрет не довлел, и он расправился со своим противником со скоростью рыси и свирепостью льва. Его жертва, так и не издав ни единого звука, сложила изувеченные тигриными клыками крылья и затихла. Но воины продолжали держать тварь на прицеле, помня о том, что самый страшный враг - это неведомый враг.